Через Сибирь - [37]

Мы заглянули в чумы и к юракам, и к самоедам, но не нашли между ними особой разницы.

Познакомились мы и со старейшиной юраков, у которого было две жены. Он был уже почтенных лет и с резкими чертами лица. Он напоминал саама, но свисавшие по обе стороны рта усы — при отсутствии таковых над верхней губой — усиливали его сходство с китайцем. Старшая из жён была стара и немощна, глаза её слезились, а лицо походило на сморщенное печёное яблоко. Она тоже отдалённо напоминала норвежских саамов. Хозяин сам сказал, тыкая в неё пальцем, что такая жена больше не представляла для него интереса, а потому он завёл ещё одну — молодую, настолько молодую, что она годилась ему в дочери. Она была очень хорошенькой, и, судя по всему, довольна своей жизнью, и была горда своим положением жены старейшины, как будто она стала царицей. Тем не менее быть молодой женой старого мужа — не самая завидная доля, но уж таковы женщины на всём белом свете!

Он поведал нам, что приписан к Обдорску и должен был ежегодно зимой ездить платить за всё своё племя оброк, потому что, будучи старостой, отвечал за его сбор уплату, но теперь ему дозволили платить ясак в Дудинке.

Его звали Ябтунг Алио, а его орда (так он называл своё племя) прозывалась по его имени ордой Ябтунга. Каждый взрослый юрак мужского пола должен был уплачивать ежегодно десять рублей с полтиной, независимо от размера своего имущества и, можно даже сказать, независимо от того, жив он был или уже умер. Всё зависит от переписи населения, которая производится раз в определённое правительством количество лет. Если есть списки людей, значит, по ним должна быть собрана подушная подать. И так до следующей переписи, когда в списки вносятся изменения.

В его становище податью было обложено 32 человека (души), и за них надо было платить. В 1902 году 19 из них заплатили 250,40 рубля, а остальные платить отказались. В 1910-м удалось собрать уже только 88 рублей. И сделать с неплательщиками что-то очень сложно, поскольку на широких сибирских просторах их надо сначала отыскать.

Старейшина очень жаловался на высокий размер подати, а ведь взамен юраки от государства ничего не получали. Да и что они могут получить такого, что имеет действительную ценность для кочевников? Они не получают образования, не ходят в школы, у них нет священников, врачей, нет дорог и нет никаких средств сообщения, если не считать пароходства вниз-вверх по реке, но оно доступно лишь богатым купцам, которые наживаются на местном населении и скупают у них меха. Да ещё эти купцы спаивают туземцев водкой и прививают им вредные привычки, без которых они раньше прекрасно жили.

Единственное, что коренное население получило от своего правительства взамен ясака, — лишение местного населения части прав на рыбную ловлю в угодьях, которые принадлежали им с незапамятных времён. Сначала русские добились права ловить рыбу там же, где инородцы, а потом купили эти места на аукционах — и объявили себя хозяевами местной земли. Однако вскоре им пришлось потесниться и поделиться, поскольку местное население сохранило за собой исключительное право рыбачить в некоторых угодьях.

Может, кто-то и скажет, что зато теперь туземцы могут крестить своих детей — правительство время от времени даёт им такую возможность, но лично я не считаю это за благодеяние. Что до венчания пар и благословения церкви, то здесь это, судя по всему, происходит так редко, что местные научились обходиться своими силами.

Особенно несправедливым, с точки зрения Ябтунг Алио, был размер подушной подати — десять с полтиной, потому что самоеды западного берега Енисея платили всего три с полтиной. Возразить тут нечего — это действительно несправедливо, однако правительство считает, что енисейские самоеды беднее юраков, и это тоже правда. Хотя и юраки вовсе не богаты.

Местное население вообще только соприкасается с одной стороной цивилизации, а именно с налогами и прочими платежами, а больше им ничего о деятельности государства неведомо. Наверное, выгода и будет когда-нибудь — но тогда уж, верно, все нынешние местные жители давно будут лежать в сырой земле.

Наш друг старейшина достал из сундука все свои документы и письма от правительства, в которых были перечислены его права и обязанности, прежде всего — обязанности. Он показал их Востротину и Лорис-Меликову, заставил внимательно просмотреть все бумаги и объяснить, что именно в них написано, потому что сам он ничего не понимал. После разъяснений он вновь стал жаловаться на несправедливость и большие платежи, от которых можно было ноги протянуть.

Если кто-то и думает, что местным жителям очень нравится быть старостой или главой племени, то у нас такого впечатления не возникло. Казалось, что для нашего старика эти обязанности — тяжёлая ноша, от которой он бы с радостью при первой возможности и отказался бы. Хотя по правилам старейшина и избирается всем племенем, но, как я понял, сейчас это происходит следующим образом: в становище приезжает полицейский, выбирает человека из местных, лучше остальных говорящего по-русски, и даёт указание выбрать его главным, что остальные туземцы и делают. Староста никакой платы за исполнение своих обязанностей не получает, зато у него множество обязанностей по сбору налогов и внесения их в казну, для чего приходится пускаться в дальнее путешествие в Обдорск или Дудинку. Это занимает два месяца туда и два месяца обратно, а вся процедура уплаты ясака длится не более часа. Во всяком случае, так сказал нам старик.