Через мой труп - [97]

— Тебе в самом деле лучше? — заботливо спросил инспектор, поднимаясь со стула.

Я заверил его в этом.

Несколько мгновений он, не мигая, смотрел на меня.

— Просто невероятно, как сильны бывают разные фобии, — наконец сказал он. — Мне своими глазами приходилось видеть нервные срывы у взрослых мужчин в самолетах и быть свидетелем того, как инспекторы полиции в ужасе бросаются наутек при виде домашнего паучка… Кстати, а среди твоих романов нет такого, где сюжет был бы основан на фобии?

Я снова взял в руки стакан и попытался вытряхнуть в рот последние капли.

— Отчего же? «В красном поле», — поставив наконец пустой стакан на место, сказал я.

— «В красном поле», — повторил он. — Нужно запомнить. Фобии — вопрос интересный. Может, как-нибудь прочту.

Дыхание мне удалось успокоить, но сердце продолжало стучать, как у бегуна-марафонца.

— Надеюсь, — из последних сил вымученно улыбнулся я.

— Ладно! — воскликнул Венделев. — Пожалуй, стоит оставить тебя в покое, чтобы ты немного отдохнул и пришел в форму. А странности Вернера обсудим как-нибудь в другой раз.

Я кивнул и снова улыбнулся, прекрасно понимая, что при следующей нашей встрече — если она, конечно, состоится, — Ким Венделев наденет на меня наручники.

35

Как только полицейский ушел, оставив меня в номере одного, я первым делом скинул с себя одежду и отправился в ванную. От моего тела исходил устойчивый запах секса и смерти, а ноги все еще были перепачканы кровью Линды Вильбьерг. Мне пришлось провести под душем добрых полчаса, прежде чем я снова почувствовал себя чистым.

Одевшись в свежую одежду, я уселся на диван, прихватив томик «Внешних демонов». Дикий страх, мучивший меня, мало-помалу отступил. На смену ему пришла решимость, основания для которой крылись в сделанном мной открытии. Я догадался, что́ именно подвигло убийцу на совершение всех этих преступлений: искажение фактов, допущенное мной в моих книгах. Теперь я был обязан найти способ его остановить.

Триллер «Внешние демоны» был третьим из написанных мной романов. В то время я особо не утруждал себя тщательным изучением технических деталей. Разумеется, Вернер помог мне кое в чем, однако в основном я работал, полагаясь на собственную интуицию, которая подсказывала мне, что можно без особого ущерба для произведения пренебречь соблюдением фактографической точности и психологической мотивации в угоду динамичности сюжета и живописности отдельных сцен. Таким образом, речь могла идти о множестве ошибок. Вопрос состоял лишь в том, какие из них больше всего задели убийцу.

После выхода книги я получил достаточное количество писем, однако не помню, чтобы в них авторы обрушивались с критикой на какие-то специфические детали. Многие называли мой роман омерзительным, писали, что не смогли дочитать его до конца, однако причины этого, на их взгляд, заключались в излишней натуралистичности описаний, а вовсе не в искажении фактов.

Я взял в руки фотографию дочери. Чем дольше я смотрел на нее, тем с большей силой меня захлестывала волна паники.

Перевернув карточку, я положил ее на столик и сосредоточился на романе, просматривая страницу за страницей. Нигде в тексте не было никаких надписей, пометок или прочих зацепок, которые могли бы придать нужное направление моим поискам. Наконец, отчаявшись, я захлопнул книгу и прижал ее ко лбу, будто задумал силой собственной мысли проникнуть в ее тайну.

Главным героем романа «Внешние демоны» являлся самый настоящий монстр по имени Хенрик Буринг. Чрезвычайно богатый человек — унаследовав семейное состояние, он не проработал ни дня за всю свою жизнь, — Хенрик занимается лишь тем, что покупает все, что ему нравится: дома, машины, женщин. Постепенно его вкусы становятся все более изощренными — он превращает всех окружающих в собственные игрушки. Пресытившись обычным сексом, он пробует заниматься садомазохизмом, вступает в однополые связи, практикует разного рода ролевые игры, где неизменно выступает в амплуа господина, однако ничто из этого не заводит его по-настоящему. Ведь в конечном счете все эти извращения — искусственное действо, основанное на добровольном соглашении обеих участвующих в нем сторон. Его непреодолимо влечет «нечто совершенно реальное» — подлинная боль, неподдельный ужас. Первой жертвой больных и преступных фантазий Буринга становится дочь его соседа, полногрудая пятнадцатилетняя девица, за которой он подглядывает в тот момент, когда она принимает солнечные ванны в обнаженном виде. Негодяй мучает несчастную девочку в специально оборудованной им пыточной камере, однако, поскольку он еще неопытен, жертва погибает слишком быстро. Не получив в полной мере желаемого удовольствия, разочарованный, он решает тренироваться — похищает женщин одну за другой и подвергает их разнообразным истязаниям, тщательно фиксируя свои наблюдения с целью совершенствования пыток. Он собственноручно бинтует раны своим жертвам, делает им переливание крови, заставляет принимать лекарства, оказывает прочие виды медицинской помощи, вплоть до использования дефибриллятора, добиваясь того, чтобы они не умирали как можно дольше. В конце концов преступник чувствует себя готовым к тому, чтобы увенчать желанной наградой все предпринятые усилия — заняться Принцессой. Так Буринг мысленно называет красивую белокурую девочку, тринадцатилетнюю дочку своего служащего. Увидев ее впервые, он сразу же решает, что должен во что бы то ни стало завладеть ей, стать ее господином — на свой извращенный манер.