Через лабиринт. Два дня в Дагезане - [5]

«Без костей язык», — подумал Валерий, открывая дверь.

Майка оказалась совсем не похожей на подругу — беленькая, тихая, немного болезненного вида. В руке она держала свернутую трубочкой ученическую тетрадку и смущалась совершенно откровенно. Жанна почти силой втолкнула ее в комнату и тут же заторопилась:

— Ну, теперь вы тут сами. А то меня Нелька ждет. — И убежала.

Девушка сидела на стуле, опустив голову.

— Покажите ваши стихи.

Она подняла бледное лицо и виновато заморгала.

— А может, не нужно?

Брусков разозлился:

— Девушка, я тут в командировке нахожусь. Мне каждая минута дорога. Давайте-ка ваши стихи.

Майка протянула ему тетрадку. Наверно, она привыкла, что мужчины разговаривают с ней только о делах и поскорее.

Стихи, как и ожидал Брусков, были не блеск: аккуратненько выписанные чернилами строчки с правильными рифмами и всем известными истинами. Он перелистал несколько страниц и не знал, что сказать. Было жаль бледненькую Майку. «Может, попадется что-нибудь среднее, чтоб к дате какой-нибудь напечатать? Все-таки от станка. Редактор это любит». Одно стихотворение было с посвящением — «Розе Ковальчук». Чтобы не сразу говорить о главном, Брусков спросил:

— Кто эта Роза? Ваша подруга?

— Что вы! Это же партизанка. Вы разве не видели памятник на площади?

Памятника Валерий не видел.

— Здешняя партизанка? Интересно.

— Конечно, интересно! Она ж настоящая героиня. А я о ней нигде ничего не читала. Послушайте, товарищ корреспондент, напишите лучше о Розе. Это такая история…

Майя не преувеличивала. История Розы Ковальчук могла заинтересовать не только областную газету, и сейчас, в вагоне, Валерий уже мысленно разглядывал свой очерк об отважной подпольщице.

Поезд вдруг сильно качнуло, и Валерию пришлось, прервав размышления, открыть глаза. Парень в стеганке устроился впереди. Кепку свою он швырнул на узкую багажную полку. Рядом с кепкой на полке лежал новенький чемодан с блестящими ремнями. «Интересно, чей это? — подумал Валерий, потому что рядом с парнем никто не сидел. — Может, хозяин вышел покурить? Кажется, чемодан уже был на полке, когда Валерий вошел в вагон. Был или не был?»

Станция мелькала за станцией, в вагоне выключили электричество, ехать оставалось немного, а Брусков сидел и думал уже не о Розе Ковальчук и своем очерке, а о чемодане, лежавшем на полке. «Наверно, кто-то заскочил в вагон первым, бросил чемодан и вышел, а потом закрутился и отстал от поезда. Нужно будет сказать проводнику».

Рельсы за окном разбежались в разные стороны, начали двоиться, множиться. Мимо окна потянулись товарные вагоны. Поезд входил на большую станцию. Отсюда до города оставался один перегон. Но попасть в тот день домой Валерию так и не удалось.

Как всегда перед остановкой, в вагоне началось движение. Люди собирали вещи, некоторые заранее столпились у выхода. Поднялся и парень в стеганке. Он поднял руку и… взял с полки чемодан. Валерий оглянулся по сторонам, но на парня никто не обратил внимания. А тот поставил чемодан на соседнее кресло и снова сел. Но перед тем как сесть, косанул по вагону настороженным взглядом.

«Вор», — решил Валерий и испугался.

Испугался потому, что вора нужно было задержать, а этого ему никогда не приходилось. Что же делать? Конечно же, выйти следом и сообщить милиционеру. На вокзале обязательно должен быть милиционер. А вдруг чемодан принадлежит самому парню? Валерий понимал, что мысль эта предательская и если он поверит в нее, то никогда не простит себе трусости.

Люди заспешили к выходу, но парень не торопился. «Может быть, он и не думает брать чемодан? — еще раз понадеялся Валерий. — Он же только переложил его с полки в кресло. Буду выходить — скажу проводнику — и все». Но тут парень двинулся, подхватив чемодан в опущенной руке так, что и не видно было, что он несет по проходу.

Валерий встал и пошел за парнем. Тот рассчитал правильно — оказался у выхода последним, но еще до того, как в вагон хлынули встречные пассажиры. Валерий, однако, успел выскочить следом и окончательно растерялся — милиционера нигде не было видно. А вор (Валерий уже не сомневался, что парень в кепке — вор) быстро пересек ближний свободный путь и перешел на соседнюю платформу. Брусков шел за ним, все еще оглядываясь в поисках милиционера, но парень шагал широко и вот-вот мог скрыться из виду. Да и время шло. «Стоянка поезда — двенадцать минут».

И тут Валерий не то что решился, а как будто бросился впервые с вышки в воду. Раз — и все!

— Послушай, друг. Постой.

Сказал — и не узнал своего голоса: такой он получился жидкий и противный. Брусков подумал даже, что вор и не обернется на такой голос, но тот сразу остановился, потому что давно заметил Валерия:

— Тебе что?

— Да вот чемодан вроде бы…

Лицо вора было совсем рядом. Он оказался не таким уж молодым, торчащие скулы были обтянуты желтоватой, нездоровой кожей, а узкие глазки смотрели зло и ничуть не испуганно:

— Что «вроде бы»? Твой это чемодан?

По свободному пути, медленно пыхтя белым паром, приближался паровоз. Вор скосил на него прозрачные глаза.

— Твой, говорю, чемодан?

— Не мой, но…

— Так чего ж ты к человеку привязался, падло?