Через бури - [9]
— Не могу. Штаны держать надо. Все пуговицы сорвало.
— Странное повреждение. Тогда прочти вот тут. Я посвечу.
В одной руке он держал фонарь, в другой — открытую книгу. И Шурик ночью, при тусклом свете фонаря, стал читать мелкий шрифт инструкции о документах, долженствующих быть составленными при крушении железнодорожного состава.
— Что ты тут делаешь, негодный мальчишка? — услышал Шурик взволнованный мамин голос.
— Он мне важные указания читал, мадам. Славный малый, — заступился за мальчика станционный начальник.
— Как читал? Он не может!
— А я ему фонарем посветил.
— Я вижу, мамочка! Теперь все вижу, — радостно возвестил Шурик, бросаясь к маме и обнимая ее обеими руками.
— Боже мой! Какая у тебя шишка, — говорила она, гладя сына по голове — Неужели видеть стал? Недаром батюшка с нами ехал. Это он мне помог через окно к тебе спуститься. На все Божья воля! Вернул он тебе зрение.
— Портки-то подними, паря, — сказал с улыбкой проходивший мимо мужчина…
Искушение, подобно яду.
Гарпун резвый мчится рядом
Запах лошадиного пота от рысаков, бегущих впереди, вместе с ветром от быстрой езды били в лицо, в нос, в защищенные очками глаза. Сидя в беговой качалке, управляя палевой красавицей-кобылой, Шурик ощущал необычайное слияние со рвущейся вперед Точеной, знал: она сильна, задорна, охвачена азартом, недовольна обогнавшими ее лошадьми, и легким, ласковым натяжением вожжей чуть сдерживал бег, берег ее мощь.
Папа подарил ему Точеную, перед тем как уехать на формирование в колчаковскую армию, хотел облегчить состояние сына, теряющего зрение. До отъезда в Томск Шурику удалось объезжать Точеную в беговой качалке и он уже чувствовал каждый нерв лошади, как свой собственный. Мальчик не подозревал о тайном замысле Игната, того самого конюха, что служил у его папеньки в Акмолинске, отдававшего ему Точеную. Игнат неспроста водил мальчика на ипподром. И вскоре Шурик проникся особой атмосферой, охватывающей зрителей после удара колокола и старта отборных рысаков, когда они, вытягиваясь в цепочку на прямой части полутораверстной беговой дорожки, ухоженной после каждого заезда, рвались вперед.
Когда лошади выходили из последнего поворота на прямую и до финиша оставалось меньше полверсты, публика на трибунах сходила с ума. Купцы, учителя, даже толстый батюшка из закрытого реального училища и особенно офицеры — с выпученными глазами вскакивали с мест и криками старались поддержать своих фаворитов. Этот всеобщий психоз умножался денежным интересом — игрой на тотализаторе и крупными суммами заключенных пари.
И Шурик поддался всеобщей лихорадке, сжимая в потной ладони билет тотализатора, а его неугаданный ставленник сдал на последних саженях и пришел вторым. Увлеченный мальчик уже не мог остановиться и играл во всех гитах, пока не спустил последнюю керенку. Счастливчики уносили их целыми рулонами. Деньги в России после Февральской 1917 года буржуазно-демократической революции печатали длинными полосами купонов, не разрезая. Они достались Колчаку от Временного правительства взамен отмененных царских денег и неудержимо падали в цене. Их приходилось снова и снова допечатывать, даже не заботясь об их обеспечении золотым запасом. Да и где был тот запас, вряд ли кто тогда знал.
Игнат был доволен Шуриком и объявил, что тот поедет вместо него на Точеной в беговом заезде.
— Понимаешь, пошто такая штука? — объяснял он мальчику, в смущении засовывая себе в рот собственные усы и приглушая хрипловатый голос. — Точеную никто не знает. А нас с тобой сравнят. Сообразят, гадюки, почему наездник мальцом себя подменил, и что Точеной с твоим половинным весом прытче бежать, нежели с моими шестью пудищами. Знатоки и ринутся на Точеную ставить, а ты на пробежке с хлыстика фасон ее покажешь…
— С хлыстика? Никогда! Не поеду я! — возмутился мальчик от одной мысли ударить Точеную.
— Да что вы, барин! — перешел на преувеличенную почтительность Игнат, заговорив «по-бродяжьи». — Это я так, для опасности, сдуру. В чем гвоздь-то, вы поймите. Небось реалист, арихметике обучен. Гарпунь кто таков? Как есть конь-богатырь! Но позабудуть о нем, на вас с Точеной любуясь! На новеньку, ставка вся. Новичкам, мол, везеть. А мы с тобой на свою, как на втору, поставим, а на Гарпуня — перьвого. Ты Точеную на финише чуток придержишь, Гарпуня на голову вперед пропустишь. Керенок воз загребемь и за перьвое и за второ место. Вот так здеся обычно дела оборачивають.
— Я не поеду, дядя Игнат, — замотал головой Шурик.
— Вам, барин, виднее. Только отсель объезжать Точеную тебе не прийдется, ножку ей попорьтить ой как сподручно.
— Не надо, дядя Игнат, — испугался мальчик. — Мне что? Вашу цветастую куртку надеть, что ли?
— Публике так прикладное наездников угадывать. А на вас еще не сшито. Извиняйте.
От быстрой езды Игнатова куртка раздулась на Шурике цветастым пузырем, и он выглядел воздушным шариком, толще самого Игната, но в свои двенадцать лет — на три пуда легче. Это сказалось на Точеной решающим образом. Большую часть дистанции Шурик ласково сдерживал любимицу, берег ее, зная, что она полна сил, азартно рвется вперед, недовольна обогнавшими ее соперниками. В ней это заложено прославленными рысаками-родителями.
Роман «Фаэты» повествует о гибели пятой планеты солнечной системы из-за ядерного взрыва океанов, о судьбе уцелевших героев и их потомков.
СОДЕРЖАНИЕ:Подколзин Игорь. Один на борту. Рассказ. Рис. П. Павлинова.Биленкин Д. Запрет. Фантастический рассказ. Рис. В. Колтунова.Ребров М. «Я — «Аргон». Литература (отрывки).Айдинов Г. «Каменщик». Рассказ. Рис. Н. Гришина.Серлинг Род. Можно дойти пешком. Фантастический рассказ. Перевел с английского Е. Кубичев. Рис. А. Бабановского.Казанцев Александр. Посадка. Рассказ. Рис. Ю. Макарова.Моэм Сомерсет. Предатель. Рассказ. Перевел с английского Л. Штерн. Рис. Г. Филлиповского.Рассел Джон. Четвертый человек. Рассказ. Перевел с английского П. Охрименко. Рис. С. Прусова.
Начальником геодезической партии на полярной станции была красавица Татьяна Михайловна. На Большой земле она прыгала с 10-метровой вышки в воду, знала приемы каратэ и здорово играла в шахматы. Да и смелая была женщина — решила произвести геодезическую съемку Ныряющего острова — разгадать неразгаданную загадку Арктики.
На 1-й и 4-й стр. обложки — рисунок А. ГУСЕВА.На 2-й стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА к рассказу Ю. Тупицына «Мэйдэй».На 3-й стр. обложки — рисунок В. ЧИЖИКОВА к рассказу Дороти Л. Сайерс «Человек, который знал, как это делается».
На 1-й стр.обложки — рисунок В.КОШУНОВА к рассказу Д.Биленкина «Во всех галактиках».На 2-й стр.обложки — рисунок Н.ГРИШИНА к рассказу В.Михайлова «День,вечер,ночь,утро». На 3-й стр.обложки — рисунок В.КОЛГУНОВА к рассказу Ричарда Коннела «Самая опасная дичь».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
В новом, мнемоническом романе «Фантаст» нет вымысла. Все события в нем не выдуманы и совпадения с реальными фактами и именами — не случайны. Этот роман — скорее документальный рассказ, в котором классик отечественной научной фантастики Александр Казанцев с помощью молодого соавтора Никиты Казанцева заново проживает всю свою долгую жизнь с начала XX века (книга первая «Через бури») до наших дней (книга вторая «Мертвая зыбь»). Со страниц романа читатель узнает не только о всех удачах, достижениях, ошибках, разочарованиях писателя-фантаста, но и встретится со многими выдающимися людьми, которые были спутниками его девяностопятилетнего жизненного пути.