Череп под кожей - [120]

– И сколько я должна была бы внести в казну?

– Сейчас налоговая ставка на заработанный доход составляет шестьдесят процентов.

– А в тысяча девятьсот семьдесят седьмом?

– О, в те страшные дни ставка была еще выше. Восемьдесят процентов и более в случае получения облагаемого дохода свыше двадцати четырех тысяч. Что-то вроде того.

– Значит, меня стерли бы в порошок?

– Превратили в банкрота, хотите сказать? Да, особенно если бы кто-то заранее посоветовал вам потратить весь доход за предыдущий год с расчетом на то, что в таком случае вы будете освобождены от уплаты налогов. Смерть и налоги настигают всех нас.

– Спасибо. Вы были очень добры. Можно заплатить вам сейчас? Если я должна вам больше двух фунтов, то, боюсь, мне придется выписать вам чек. Чековая книжка у меня с собой.

– Что ж, вы не отняли у меня много времени. И, я думаю, мисс Магнус уже свела баланс и закрыла кассу. Допустим, эта консультация будет за мой счет.

– Думаю, это неправильно. Я должна компенсировать время, которое вы на меня потратили.

– Тогда положите один фунт в коробку для пожертвований, и мы в расчете. Когда напишете бестселлер, можете вернуться, и я дам вам настоящую консультацию и возьму за нее достаточно много денег.

Коробка для пожертвований стояла у него на столе: ярко раскрашенный печальный спаниель держал в лапах жестяную банку с названием хорошо известного приюта для животных. Корделия свернула пару фунтовых банкнот, мысленно пообещав себе, что в счет сэра Джорджа запишет только один фунт.

А потом она вспомнила. Возможно, и не будет никакого счета. Возможно, она вернется в офис, став еще беднее, чем была, когда уезжала. Сэр Джордж заверил ее, что заплатит, но как она могла выставить ему счет после столь трагической утраты? Выходило, что это какие-то кровавые деньги. Да и как она сформулирует суть оказанных услуг? Удивительно, как много маленьких осложнений создает большое осложнение в виде убийства. Корделия подумала: даже когда речь идет о смерти, мы живем и заботы никуда не деваются.

Она добралась до пристани за две минуты до отхода «Шируотера» и немного разволновалась, увидев, что катер не ждет у берега, но сказала себе, что, должно быть, Олдфилда что-то задержало на острове. В конце концов, она пришла раньше. Она села на швартовую тумбу и стала ждать, радуясь возможности отдохнуть. Однако ее разум после всего пережитого за день не давал ей бездействовать. Корделия встала и принялась ходить взад-вперед. Вялые волны под ее ногами облизывали покрытые илом камни, а загадочное существо из водорослей шевелило узловатыми руками утопленника под темнеющей поверхностью. Солнце постепенно гасло, и тепло умирало вместе со светом. В домах, примостившихся на склоне холма, один за другим зажглись желтые прямоугольники окон за задернутыми занавесками, а петляющие улочки запестрели сияющими ожерельями света. Припозднившиеся покупатели и отдыхающие разошлись по домам, и Корделия лишь изредка слышала одинокие шаги, которые отдавались эхом от стены. Маленький городок словно сокрушался о последних часах не типичного для этого времени года тепла, погружаясь в прохладное осеннее спокойствие. Ароматы лета развеялись, и из бухты доносился сырой и затхлый запах.

Корделия взглянула на часы. Была половина седьмого, о чем тут же возвестили церковные часы где-то в отдалении. Она подошла к пристани и вперила взгляд в остров. Катера не было видно, и море казалось пустынным, если не считать двух-трех припозднившихся лодок, которые скользили по волнам с приспущенными парусами назад к своим причалам.

Меряя шагами пристань, она продолжала ждать. Семь часов. Семь пятнадцать. Вечернее небо в розовато-лиловых и фиолетовых разводах, вспыхнув, погрузилось в темноту, а луна, бледная, как прозрачная материя, высвечивала на дрожащем зеркале моря тонкую тропинку. Вдалеке остров Корси свернулся, как диковинное животное, на фоне бледных красок неба. В ночной темноте он казался еще дальше. Теперь трудно было поверить в то, что лишь две мили воды отделяли этот черный и зловещий берег от огней и уюта маленького городка. Глядя на остров, она задрожала. Ей вспомнился рассказ Эмброуза, и ее охватил первобытный ужас, как в детстве, когда снятся кошмары. Теперь она понимала, почему местные рыбаки на протяжении веков считали остров проклятым. Она почти видела перед собой этого отчаянного человека, боровшегося с чумой и яростью моря, который, торжествуя, с безумным взглядом двигался вперед в надежде воздать отмщение врагу.

Перевалило за половину восьмого. По воле случая или намеренно Олдфилд плыть сюда явно не собирался. По крайней мере можно было уйти с пристани и позвонить на остров, не опасаясь пропустить катер. Корделия помнила, что видела две телефонные будки у памятника Виктории. Обе оказались свободны, и, заглянув в первую, девушка с радостью обнаружила, что здесь не орудовали вандалы. Корделия не записала номер телефона замка и на мгновение испугалась, что, одержимый идеей уединения, Эмброуз запретил включать его в справочник. Однако номер нашелся, правда, под названием «Остров Корси», а не под его именем. Она набрала нужные цифры и услышала гудки. Потом трубку взяли, но никто не ответил. Корделии показалось, будто слышит чье-то дыхание, но она убедила себя, что это всего лишь игра воображения, и повторила: