Черемша - [20]

— В таком случае, я ухожу. Ваши намёки не имеют ко мне никакого отношения. До свидания!

Быстрым прыжком Шилов перехватил его у порога, сказал тихим звенящим голосом:

— Вернитесь на место, Копытин! Да, да, Елисей Копытин, а не Евсей Корытин! Не делайте глупый вид, и обойдёмся без истерик. Я вам друг и знаю о вас всё. Садитесь и давайте сюда коньяк. Будем пить и будем беседовать по душам. Прошу!

Они вернулись на диван, сели рядом, как сидели раньше, и долго молчали, тяжело и трудно дыша, словно после долгого бега. Затем завкон осмысленным взглядом оглядел гладкоструганые бревенчатые стены, плотно занавешенное окно, письменный стол, на котором не было ничего лишнего; оглядел оценивающе, не спеша, как человек, попавший в западню и убеждающийся в её прочности. Погладил стоящую рядом у стены громоздкую полированную радиолу, на стеклянной панели которой были чётко выписаны рабочие волны европейских столиц.

— Намучились с ней мои возчики, — вздохнул Корытин. — Везли с максимальной осторожностью. Я лично контролировал. Ну, как она, работает? Всё оказалось в исправности?

— Кое-что перетрясли, — пожал плечами инженер, достал из коробки новую папиросу, закурил. — Я сам подремонтировал.

Завкон поморщился, отгоняя от лица назойливый табачный дым.

— Вы бы хоть курили поменьше. Викентий Фёдорович! Ей-богу, терпеть не могу табачище. Прямо с души воротит!

— Уважая, уважить не могу, как говорил один мой приятель, — сухо усмехнулся Шилов, опять стеклянно блеснув глазами. — К сожалению, вам придётся терпеть. Тем более, что хозяин здесь я.

— Хозяин положения? — прищурился Корытин.

— Если хотите, и так, — Шилов прошёл к столу, достал из тумбы хрустальные рюмки, налил коньяк:.— Ну что ж, давайте выпьем, наконец. За ваш визит, и за ваше извинение, которое, я охотно принимаю. А также за вашего дерзкого козла, за его здоровье.

Выпили по-разному: Шилов по-русски единым_: залпом опрокинул коньяк в рот. Корытин смаковал половинки, облизывая губы и пришёптывая от удовольствия. В глазах у него появился обычный упрямый блеск, эдакий настырный цыганский чертёнок.

— Вы напрасно изволите торжествовать, Викентий Фёдорович. — Корытин двумя руками, по-кержацки, степенно оправил пышную бороду. — То, что вы знаете истинную мою фамилию, ровно ничего не значит. Я не так прост, как вам кажется. Меня за хвост не ухватишь, а тем более, не прижмёшь. Я воробей стреляный.

— Да уж куда нам! — хохотнул Шилов, разрезая на дольки старый сморщенный лимон. — Состязаться с бывшим военным следователем не могу — это бесперспективно. Вы ведь были следователем при особом отделе Сибирского временного правительства в Омске и имели звание ротмистра? Не так ли?

— Допустим, — Корытин судорожно глотнул. — Что же дальше?

— А дальше служба в полку "голубых гусар" у атамана Анненкова. Там вас именовали "брат ротмистр" как командира карательной сотни. Надеюсь, вы помните деревню Верниберезовку, которая была сожжена дотла, а жители расстреляны вплоть до грудного ребёнка?

Корытин взял бутылку, налил по полной и, не чокаясь, выпил свою рюмку одним глотком, как это сделал недавно Шилов. Долго сосал лимон, морщился.

— Дела давно минувших дней… К чему вы это?

— А к тому что с этого дня вы пристёгнуты ко мне, прочным ремешком к моей правой руке. Точнее сказать, пристёгнуты стальным наручником. Помните, были в жандармерии такие двойные наручники, для двух человек, чтобы рука к руке? Как следователь вы имели их в обиходе.

— Провокация? — Корытин вскочил с дивана, пошагал по комнате, приоткрыл-проверил дверь. — Как вас понимать, товарищ начальник строительства?

— Так и понимать — в прямом смысле. Садитесь и слушайте. Запомните несколько неуклонных заповедей. Первое — ни одного шага без моего ведома, без моего приказа. Второе — полная лояльность к властям, что, впрочем, вы и делаете. И третье — прекратить дурацкую самодеятельность, эти блошиные укусы, которые только возбуждают подозрительность и не дают ощутимых результатов.

— Что вы имеете в виду?

— Ну хотя бы эту историю с сапными лошадьми. Ведь это ваша работа?

— Не понимаю вас, Викентий Фёдорович…

— Бросьте придуриваться, Корытин! Я уверен: сап организовали вы. И я вас предупреждаю в ваших же интересах.

— Если уж говорить честно — не было там никакого сапа. Обыкновенный мор, ну иногда стекло толчёное подсыпали в кормушки.

— Подсыпали? Значит, кто-то участвовал ещё?

— Да, кажется, конюх Савоськин, из бывших кулаков…

— Юлите! Ну чёрт с вами. Но имейте в виду, вы можете погореть из-за этого вашего Савоськина. Кстати, а что произошло с экскаватором, вы не в курсе этой истории?

— Помилуйте, Викентий Фёдорович! За кого вы меня принимаете?

Завкон потянулся было к бутылке, чтобы ещё раз наполнить рюмки, однако Шилов бесцеремонно отодвинул коньяк на край, стола, к окну, потом передумал и вовсе убрал в тумбу, которую закрыл на ключ.

— Излишнее спиртное мешает деловому разговору, — сказал Шилов, посмеиваясь холодно-синеватыми щёлочками глаз. Он опять поиграл на помочах никелированными пряжками, походил по комнате энергичным пружинистым шагом и щёлкнул переключателем радиолы. Приёмник зашуршал, легко потрещал, вспыхнул зеленоглазой панелью: полилась тихая, баюкающая и печальная музыка, наполняя воздух осязаемой торжественной грустью.