Черчилль: в кругу друзей и врагов - [5]
Не споря с писателем, Черчилль в целом не разделял его увлечения. Хотя однажды (в декабре 1911 года) ему рассказали, что на спиритическом сеансе был вызван дух его отца – лорда Рандольфа, и выяснилось, что тот беспокоится о своем сыне. Поддерживая политические начинания сына, дух якобы опасался, что огромные перегрузки, которым подвергает себя Уинстон, могут иметь разрушительные последствия для его нервной системы. Он просил передать, чтобы его отпрыск чаще отдыхал, побольше спал и поменьше применял успокаивающих препаратов[37].
Иначе обстояло дело с политикой и литературой, которые предоставляли гораздо больше точек для соприкосновения и обсуждения. Артур Конан Дойл высоко ценил Черчилля как государственного деятеля. В своей шеститомной истории Первой мировой войны «Британская кампания во Франции и Фландрии» он неоднократно упоминает имя министра, воздавая ему должное за подготовку военно-морского флота к безжалостным сражениям на воде, а также за участие в создании новых наземных боевых машин – танков. По мнению Дойла, «жизнь мистера Уинстона Черчилля представляет огромную ценность для страны»[38].
Особенно интересно мнение Конан Дойла о Черчилле-литераторе. «Я уже давно осознал, что Уинстон Черчилль обладает самым выдающимся прозаическим стилем среди современников», – напишет Дойл в T e Times в феврале 1927 года[39]. В день смерти писателя, 7 июля 1930 года, Daily Mail выйдет с еще одной его заметкой, в которой он назовет Черчилля «величайшим из ныне живущих мастеров английской прозы»[40].
Сам Черчилль высоко оценивал литературный дар Конан Дойла. Он признавался, что был очарован его произведениями. Он прочитал каждый рассказ и каждую повесть о легендарном сыщике и больше всего был потрясен «Пестрой лентой»[41]. Политик был хорошо знаком и с другими сочинениями своего современника. Сохранилось письмо, написанное в декабре 1896 года, в котором он благодарит брата за два номера T e Strand Magazine с опубликованным историческим романом «Родни Стоун». Черчиллю особенно понравились батальные сцены, а также он счел, что мастерство автора оказалось гораздо выше придуманной им фабулы[42]. В целом политик считал, что, помимо рассказов о Шерлоке Холмсе, Артур Конан Дойл написал множество книг, которые займут «достойное место в английской литературе»[43].
Раскрытие темы общения Черчилля с известными писателями будет не полным, если не привести еще одно имя – автора «Саги о Форсайтах» Джона Голсуорси (1867–1933). Два будущих лауреата Нобелевской премии по литературе встретились в 1909 году. Позже Голсуорси признается, что Черчилль ему «понравился больше, чем я ожидал». Он произвел на него впечатление как обладатель «своеобразной холодной силы». В процессе дальнейшего общения мнение писателя изменится. Он будет отмечать не только выдающиеся способности Черчилля, но и признает, что у него теплое сердце[44].
Основное общение с Голсуорси пришлось на период руководства Черчиллем Министерства внутренних дел.
Писатель одним из первых поздравил политика с назначением на столь ответственный пост и познакомил его со своими предложениями об улучшении условий содержания заключенных. Черчилль высоко оценивал произведения Голсуорси, посвященные злободневным вопросам классового неравенства и антагонизма. Он назвал «Справедливость» «восхитительной пьесой», а «Борьбу» охарактеризовал как «замечательное произведение, которое надолго переживет сиюминутную пустую болтовню»[45].
В отличие от Конан Дойла, Голсуорси видел в Черчилле в основном политика. Это, однако, не означало, что он не признавал его талант литератора. В одном из писем Черчиллю он упомянул о «темпераменте писателя», который характеризовал как «чувства, нервы и глаза общества». Затем он добавил: «Вы сами во многом обладаете этим темпераментом и поймете, о чем я говорю»[46]. Но именно политическая подоплека их общения и определила непродолжительный характер отношений, которые ограничились периодом 1909–1910 годов. После того как Черчилль покинул ниву социального реформаторства, он перестал представлять интерес для автора «Саги».
Вместе с тем общение Черчилля с собратьями по перу не всегда носило плодотворный и благожелательный характер. В 1915 году, во время одного из торжественных мероприятий на Даунинг-стрит, он встретился с Генри Джеймсом (1843–1916). Правильнее сказать, что это Джеймс встретился с Черчиллем – именно он был инициатором их знакомства. Много наслышанный о британском политике, писатель изъявил желание пообщаться с ним лично. Но Черчилль разочаровал Джеймса. Во-первых, писатель с удивлением обнаружил, что собеседник совершенно не знаком с его творчеством. Во-вторых, Черчилль постоянно перебивал Джеймса, привыкшего излагать свои мысли медленно, облекая их в длинные предложения. В-третьих, речь британца изобиловала сленгом, что также вызвало неприятие у американского классика[47]. Эпизод с Джеймсом интересен в двух отношениях. Во-первых, в нем проявились зазнайство и снобизм Черчилля. Подобный казус имел место и ранее. Еще в молодые годы Уинстон заявил Сомерсету Моэму (1874–1965): «Моэм, я наблюдал за тобой. Ты умен и хорошо себя держишь. Далеко пойдешь, как и я. Хочу, чтобы мы пришли с тобой к пониманию. Если ты не станешь выступать против меня, я также не буду выступать против тебя»
