Черчилль - [69]
Возвращение к власти, казалось, дало ему изначально свежую энергию и энтузиазм. Он все еще сохранял интерес к тому, что делают его министры, хотя больше не хватало энергии вносить вопросы и предложения в любое время дня и ночи. Он все больше и больше получал удовлетворение скорее от самого факта, что он выжил, чем от достижения быстрых результатов любых своих амбициозных предприятий. Неотложные проблемы, стоявшие перед правительством, были в основном экономическими, и премьер-министр мог предложить несколько хороших собственных идей. Конечно, он не считал, что его правительство затеет фундаментальный пересмотр Национальной службы здравоохранения или «приватизацию» тех отраслей промышленности, (за исключением сталелитейной), которые были национализированы во времена правления лейбористов. Уолтер Монктон, будучи министром труда, должен был мирить правительство с профсоюзами. Не было необходимости восстанавливать закон о торговых спорах 1927 года, который отменили лейбористы. Макмиллан был воодушевлен своей идеей возводить обещанные дома. Эта расстановка акцентов позволяла думать, что Черчилль делал все от него зависящее, чтобы стереть свою репутацию вечного противоборца. Впрочем, сейчас для того, чтобы быть примиренцем, требовалось меньше усилий.
А дело, которое он все еще хотел завершить, находилось в области внешней политики, и он не тратил времени, пытаясь оживить прошлое. Всего через несколько недель после вступления в должность он поднялся на борт «Куин Мэри» и устремился к Соединенным Штатам, чтобы восстановить личные взаимоотношения с президентом Трумэном. Государственный департамент предупреждал президента, что его угостят мировым обзором в грандиозном масштабе, но действительной целью Черчилля было «поддержать слабеющий престиж и влияние Британии демонстрацией особых взаимоотношений между Соединенными Штатами и Соединенным Королевством». Чиновники Государственного департамента убеждали, что Трумэн должен сойтись во мнениях относительно важности взаимоотношений с Британией, но упирать на то, что они оказываются более эффективными, когда лежат в основе других многосторонних взаимоотношений, таких как НАТО.
Черчилль грохотал. В отношении к нему еще было много личной теплоты, но он не получил того особого обхождения, которого желал. Конгресс, приветствуя его речь, был признателен голосу ранней эпохи, но не был расположен дать ему то оснащение, которое он просил. Дин Ачесон, госсекретарь Трумэна, думал, что замечания Черчилля в разговоре страдают от отсутствия знакомства с расстраивающими деталями, чего требует принятие решений о необходимых действиях. Черчилль не оставлял надежды, но, тем не менее, в спальне своего номера жаловался, согласно свидетельству его врача, что Англия в ее состоянии упадка больше не может обращаться к Америке как к равной, но должна с шапкой в руках идти делать то, что приказывает Вашингтон. Один из устоев Всемирного Храма Мира был все еще крепок, несмотря на неубедительный исход корейской войны, но теперь он очень отчетливо стоял незакрепленным[104].
Европейский устой укрепился с 1947 года, но к тому времени, как Черчилль возвратился к власти, ему больше не требовалось его покровительственная благосклонность. Договоренность о Европейском Сообществе угольной и сталелитейной промышленности была достигнута в 1950 году, но лейбористское правительство отказалось в него вступать. В июне в Палате Общин Черчилль объявил, что «национальная суверенность не является неприкосновенной». Её можно было решительно уменьшить, если такой шаг приведет к общей выгоде. Тем не менее, снова придя к власти, он не старался энергично ввести Британию в сферу тех западноевропейских политических и экономических веяний, первым показателем которых было ЕОУС[105]. Он с подозрением относился к предложениям Франции о Европейском Оборонном Сообществе.
Некоторая таинственность все еще придается позиции Черчилля в этом деле. Оно определенно вызвало разочарование, ставшее еще более острым из-за его предполагаемого прежнего энтузиазма. Именно в этом случае Иден нутром чуял, что Британия не должна вступать в какого бы то ни было вида Европейскую Федерацию, но, в отличие от того, что иногда предполагалось, премьер-министра он не пересилил. Уступчивость со стороны премьера могла воодушевить других министров, кто по крайней мере, впоследствии заявил о своих намерениях в отношении Европы. Возможно, Черчилль предвидел неизбежность таких шагов, но не испытывал побуждения к их реализации. В любом случае, в этом отношении существовал предел, за который британские избиратели не пойдут под любым руководством
