Черчилль и Гитлер - [8]

В Восточной Африке есть племя, в котором основной обязанностью колдуна является предугадывать, что прежний великий вождь предпринял бы в тех или иных обстоятельствах, и обе стороны, участвующие в дебатах по поводу степени интеграции Британии в Европейский союз, черпают огромное вдохновение, обращаясь к Уинстону Черчиллю. Сторонники федерализации Европы, скажем, Майкл Хезелтайн, любят цитировать Черчилля, который якобы поддерживал идею европейского союза, забывая при этом добавить, что в действительности этот лидер военной эпохи был против того, чтобы Британия становилась его участником. Сэр Эдвард Хит также с удовольствием размышляет о том, что объединение континентальной Европы нужно для того, чтобы не допустить в будущем повторения войн наподобие тех, в которых участвовал он сам. Точно так же и те, кто выступает против Маастрихтского договора о создании Европейского союза, например, член британского парламента Билл Кэш и историк Норман Стоун – отцы обоих погибли на войне, – напоминают о катастрофических последствиях, к которым могут привести попытки заставить Британию вступить в него против ее доброй воли.

В поисках причин, по которым британцы гордятся своей родиной, всегда необходимо возвращаться к 1940–1941 гг. Есть множество вещей, которые они действительно делают очень хорошо, но всегда найдутся другие страны, в которых то же самое делают еще лучше. Трудно представить, что британцы гордятся своей страной церемониальных торжеств, автогонок, поп-индустрии или создания Государственной службы здравоохранения, хотя бы потому, что в Германии государственная система медицинского страхования появилась гораздо раньше. Должно быть нечто большее, и для многих это нечто то, что Британия совершила более 60 лет назад. В отличие от другой супердержавы, Британская империя находилась на поле битвы с самого начала – за исключением первых двух дней немецкого вторжения в Польшу – и до момента, когда День победы над Японией возвестил об окончании войны, и это повод для огромной и вполне заслуженной гордости.

Эмоциональное напряжение, порожденное годами войны, было настолько сильным, что все, происходящее впоследствии, автоматически воспринималось как нечто менее значимое, менее ужасное, менее внушительное. Послевоенный период в Британии неизбежно стал постгероической эпохой. Британия 1970-х гг. Гарольда Вильсона, Эдварда Хита и Джереми Торпа не смела даже надеяться сравниться по очарованию и романтике с Британией Черчилля, Идена и Монтгомери начала 1940-х гг. Но, несмотря на все тяготы, обрушивавшиеся на послевоенную Британию: развал империи, периодическая девальвация фунта стерлингов, массовый приток иммигрантов из стран Нового Содружества, Суэцкий кризис, обращение в Международный валютный фонд, проблемы с British Leyland и «зима недовольства» 1978–1979 гг. – память о событиях 1940–1941 гг. всегда служила утешением и напоминанием о величии нации.

Многие государства переживали «золотой век», в определенный момент играя ключевую роль в истории и притягивая к себя взгляды всего мира. Главной трагедией нашего, послевоенного, поколения является то, что звездный час Британии пробил совсем недавно. Понимание того, что шансов вновь пережить то героическое время нет никаких, почти неизбежно ведет к нигилизму. Точно так же, как греки до сих пор гордятся славой, которую Афины снискали в V в., французы испытывают восторг, когда смотрят на Триумфальную арку (хотя она и символизирует победы в битвах, которые Франция на самом деле проиграла), американцы чтут отцов-основателей, а монголы благоговеют (вопреки строгому распоряжению правительства) перед памятью Чингисхана, так и мы не в состоянии забыть год, в который, как писал Т. С. Эллиот в своей поэме 1941 г. «Литтл Гиддинг», «История ныне и Англия».

Мало что говорит о том, что интерес к войне снижается только из-за того, что ее участники покидают сцену, так же как интерес к Парфенону в Греции, Наполеону во Франции или конституции в Америке не исчез со смертью главных действующих лиц и творцов. В первой четверти XXI в. нам предстоит наблюдать, как покидают поле битвы – теперь уже навсегда – ветераны Второй мировой войны, но восхищение их подвигом не умрет вместе с ними. Еще долго после того, как все личные связи прервутся, персонажи, события и уроки 1939–1945 гг. будут храниться в памяти будущих поколений. Возобновление традиции двухминутного молчания в День перемирия свидетельствует о возрождении интереса и уважения к тому времени. Когда я рассказываю о войне в школах, учителя неизменно отмечают, что этот исторический период, безусловно, вызывает наибольший интерес их учеников.

Некоторые полагают, что одержимость британцев войной является проявлением инфантильности и даже вредит процессу формирования Британии как нормального европейского государства. Они утверждают, что раны уже за жили и открываются, только когда на международных футбольных матчах хулиганы начинают петь на мотив «The Dambusters “March”» песни ксенофобного содержания. Хотя заголовки, пестревшие на страницах газет в те две недели в марте 2000 г., должны были бы их урезонить. Как писал в своей поэме Т. С. Элиот: