Черчилль: Частная жизнь - [25]

Джентльмен всегда остается джентльменом. И покидая без разрешения заведение де Сузе, Уинстон не мог не поблагодарить его за хорошее отношение к своим подопечным. Упомянув же про своих «друзей на воле», будущий премьер-министр попытался выгородить Халдейна и Бруки, пустив буров по ложному следу.

На следующий день, 12 декабря, дождавшись темноты и уловив подходящий момент, Черчилль с сообщниками подкрались к стене. Схватившись за верхний край, Уинстон быстро перелез через стену и, тихо спрыгнув в соседний сад, принялся ждать остальных. Примерно через час он услышал с противоположной стороны стены знакомый голос капитана Халдейна:

— Выбраться не можем. Охрана что-то заподозрила. Все пропало. Можешь перелезть обратно?

— Нет, я пойду один, — решительно ответил Черчилль. [165]

Надвинув себе на лицо шляпу и неторопливо пройдя по ночным улочкам Претории, Уинстон вышел в пригород. В его кармане было 75 фунтов и четыре плитки шоколада. Все остальное — компас, карта и мясные кубики — осталось в карманах Халдейна. К тому же Черчилль ни слова не знал ни по-голландски, ни по-кафски.

Обнаружив исчезновение потомка герцога Мальбора, власти объявили всеобщую тревогу. Как вспоминает один из военнопленных Адриан Хофмайер:

— Побег Уинстона парализовал всю бурскую администрацию. Мне даже кажется, что в данной суматохе они совершенно забыли о войне. [166]

По всем железнодорожным станциям и патрулям было разослано свыше трех тысяч сообщений с подробным описанием внешности и фотографиями беглеца. За Черчилля, живого или мертвого, было объявлено вознаграждение — 25 фунтов стерлингов.

Дерзкий побег породил множество всевозможных слухов, которые тут же были подхвачены местной прессой. Например, редакция «Standard and Diggers News» со знающим видом утверждала, что Уинстон бежал, переодевшись в женское платье. [167]

Все эти домыслы и предположения составят лишь малую толику того, что действительно выпадет на долю этого побега. Со временем Черчилль подвергнется необоснованным обвинениям в предательстве своих друзей. Утверждали, что якобы это он бросил их на произвол судьбы, отправившись без еды, компаса и карт в многокилометровый пеший переход по вражеской территории.

Первые оскорбления прозвучат почти сразу же, в 1900 году, когда лорд Росслин в своих мемуарах «Дважды плененный» обвинит Уинстона в попрании договоренностей с сержантом Бруки и капитаном Халдейном. Последний, кстати, тут же поддержит своего старого друга, заявив:

— Я не держу на Уинстона никакого зла.

Черчилль также не станет молчать. 25 октября 1900 года во время своего выступления на ежегодном обеде клуба «Pall Mall» он заявит:

— Какое любопытное название «Дважды плененный». Вообще, это не самая сложная штука — попасть в плен. Это то же самое, если кто-то назовет свою книгу «Дважды обанкротившийся».

Тут раздастся всеобщий смех. Когда все успокоятся, Уинстон продолжит:

— Лично мне невыносимо, что какой-то человек, попавший благодаря своей недальновидности и неосмотрительности в грязь, начинает пачкать других, лишь бы только скрыть свое собственное бесчестье и позор. [168]

В 1907 году Уинстон снова подвергся обвинениям, но и на этот раз Халдейн поддержит своего товарища по плену. Точка зрения последнего как-то резко изменится после 1912 года, когда обвинение против Черчилля выдвинет известный журнал «Blackwood\'s Magazine». Официальное слушание будет назначено на 20 мая 1912 года. 25 апреля Уинстон, занимавший в то время должность военно-морского министра, пригласит Халдейна к себе в Адмиралтейство. В ходе обсуждения окажется, что они по-разному трактуют некоторые факты. Как скажет Халдейн:

— Уинстон, я не согласен с обвинениями «Blackwood\'s Magazine», но и твою версию поддержать не могу.

Черчиллю ничего не останется, как подготовить специальный отчет [169] с подробным описанием своей точки зрения. Данным документом, кстати, воспользоваться так и не придется. После небольших размышлений редакция «Blackwood\'s Magazine» решит снять свои обвинения.

На этом история с побегом не заканчивается. Когда в 1930 году Черчилль опубликует мемуары «Мои ранние годы», Халдейн назовет изложенную в них версию «не более чем выдумкой». Он обвинит Уинстона в том, что, «увидев благоприятную возможность для бегства, он не смог устоять перед соблазном, подставив тем самым своих сотоварищей». [170]

Соглашаться ли с данными обвинениями? Скорее всего, нет. Во-первых, оказавшись на свободе, Черчилль в течение часа ждал своих сообщников, рискуя быть замеченным. Во-вторых, кто-то же все-таки должен был пойти первым, и если у остальных не получилось, не перелезать же ему обратно. Со временем Халдейн понял, что споры в данном случае вряд ли уместны. Когда в 1948 году выйдет его книга «Сага солдата», один из экземпляров он подарит Уинстону с дарственной надписью: «С глубоким восхищением от старого товарища по оружию». [171]

Но все это будет потом, а тем декабрьским вечером 1899 года Уинстона больше всего беспокоило, как выбраться с вражеской территории. Покинув пределы Претории, Черчилль направился в сторону железной дороги. Дойдя до ближайшей станции, он забрался в первый попавшийся товарный поезд, где и провел всю ночь. Боясь быть схваченным на одном из постов, ранним утром Уинстон покинул свое убежище. Когда вновь стемнело, он продолжил путь пешком. От восторга и возбуждения прошлой ночи не осталось и следа. Все больше стали сказываться усталость, недосыпание и отсутствие пищи. Уже впоследствии Черчилль вспоминал: «Быть изгоем, преследуемым, на арест которого выписан ордер, бояться первого встречного, ожидать тюремного заключения, бежать от дневного света, пугаться тени — все эти мысли вгрызались в мою душу и произвели такое впечатление, которое вряд ли удастся когда-нибудь стереть».