Чэпл-Хил - [45]

– Отвечай, черт тебя подери, ты ее по-прежнему любишь?

Джордан похолодел, но все равно ничего не ответил, подумав, что Шейла заходит слишком далеко. Она может крутить романы, сколько ей вздумается, но и он вправе жить в мире воображения, где у него осталось подлинное счастье и настоящая любовь.

– Джордан!

Шейла направилась к лестнице, но потеряла равновесие и, зацепившись за ножку журнального столика, упала на колени, всхлипывая как ребенок.

Джордан, разрываясь между чувством вины и состраданием к ней, подбежал и помог ей подняться. Она была совсем не в себе, и он повел ее в спальню.

– Ну давай же, Шейла, давай ляжем спать. – Я хочу спать с тобой, – бормотала она. Он не ответил. Осторожно взяв ее на руки, он понес ее вверх по лестнице и, войдя в комнату, уложил в постель. Она тихонько всхлипывала, пока он раздевал ее. Когда он уже повернулся, чтобы уйти, Шейла окликнула его:

– Джордан? – Голос у нее был жалкий, но менее пьяный.

Он замер в дверях.

– Что, Шейла?

Темную комнату насквозь пропитала тишина. Присмотревшись, он увидел, что дверь детской открыта, а возле его ног валяется плюшевый медвежонок. Джордан поднял игрушку и начал машинально поглаживать уютного зверя, ожидая, что скажет Шейла.

– Пожалуйста, не бросай меня никогда. Сердце его вновь сжалось от боли. Мгновение он смотрел на нее, вновь думая о том, можно ли ее любить, или хотя бы относиться к ней с пониманием и нежностью. Но ответ был ему ясен заранее, и его охватило ощущение безысходности.

– Ох, Шейла, Шейла, – прошептал он. – Я ужасно виноват перед тобой, ты этого не заслуживаешь.

Она долго смотрела на него сквозь слезы, а потом ответила:

– Так же как и ты.

Признание камнем придавило их обоих. Шейла, отвернувшись к стене, жалобно всхлипывала, и Джордан, приблизившись к ней, все же решился ее обнять. Сперва она хотела его оттолкнуть, но затем повернулась к нему лицом и обвила его руками за шею. Он поглаживал ее по плечу, сам не понимая, как можно сидеть вот так с ней рядом, не чувствуя совсем ничего, подобно истукану, и ненавидеть себя за черствость, а ее за то, что сделала его таким.

В конце концов она отпустила его, впав в тревожную дремоту, и он тихо ушел к себе, по-прежнему не выпуская из рук сынишкиного медвежонка. Джордан плотно закрыл дверь своей комнаты, включил свет и, посадив мишку на ночной столик, почувствовал облегчение. Ночные скандалы стали слишком частыми, и он ужасно от них устал. Самое страшное, что Шейла потом почти ничего не помнила или помнила лишь отдельные эпизоды, и очередная омерзительная сцена в точности повторяла предыдущую.

Достав из кармана бумажник и ключи, он положил их на секретер, как делал всегда, перед тем как лечь спать, потом так резко сбросил ботинки, что они отлетели в угол, повесил пиджак на спинку стула, рывком расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, сняв ее через голову, кинул на пол.

Джордан потер усталые глаза и уже хотел забраться в постель, но вдруг снова что-то вспомнил. Он сходил за бумажником и, взяв его, тщательно обыскал все три отделения, пока не нашел то, что ему было нужно. Помятый маленький клочок газеты запрятался за библиотечное удостоверение. Рядом лежала небольшая пожелтевшая фотография, сделанная когда-то во время карнавала. Бережно достав и то и другое, он перечитал заметку, которую спрятал семь лет назад.

Пробежав глазами знакомые строки несколько раз, он медленно, будто совершая ритуальное действо, свернул ее в маленький плотный комок и, прицелившись, бросил в мусорную корзину.

Прощайте воспоминания, – произнес он вслух и заставил себя взглянуть на фотографию.

На него смотрела Натали Парнелл, Снялись они в день, когда сдали экзамен по адвокатуре. Натали нарочно изобразила на лице глупую улыбку, и он грустно усмехнулся.

Джордану хотелось узнать, что будет, если он покажет ей эту фотографию теперь. Вспомнит ли она тот день? А если да, то кинется ли к нему на шею? С этими мыслями он и заснул, и всю ночь ему снилось, что возле него лежит Натали, и он всей душой желал лишь – одного никогда не проснуться.

18

Франческа держала в руке вырезанный из журнала портрет очень странного человека, а Натали вглядывалась в него, напряженно думая.

– Только не говори ничего. Мне кажется, я видела его совсем недавно. Это вице-президент Соединенных Штатов.

Франческа, рассмеявшись, взглянула на портрет еще раз.

– Он смахивает на моего последнего мужа, Эрни.

Доктор Парат улыбнулся ей, а Натали была явно заинтригована.

– Может, он мой последний ухажер, тот с кем я попала вместе в катастрофу? Но, если это он, то я, должно быть, уже никогда ничего не вспомню.

Франческа похлопала ее по коленке.

– Нет, глупышка, это Пи-Ви Херманн.

Натали недоуменно пожала плечами. Она утомилась, больше часа разглядывая лица последних знаменитостей. Парат закрыл иллюстрированный журнал.

– Я думаю, на сегодня интеллектуальной разминки достаточно, можно переходить к физической.

Натали недовольно насупилась. Почему-то физиотерапия представлялась ей чем-то похожей на средневековые пытки.

– Не убеждена, что мне очень хочется. – Она поежилась и низко опустила голову. Собственное бессилие было ей ненавистно, но вид противных пластин, проводов, кнопок внушал непреодолимое отвращение.