Чэнси - [21]

Мне казалось, что, приходя в этот мир, человек сам по себе является весьма грубым сырьем. Его родители могут дать ему лишь первоначальный толчок и немного образования, но на длинной дистанции, которой является жизнь, кем он окажется — только его личное дело. На свете всегда трудные времена: то войны, то голод, то разные болезни, некоторые люди с рождения при деньгах, большинство — нет. Но в конце концов, кем станет человек — зависит, главным образом, только от него. А все остальное не имеет уж такого значения. У лошадей, собак и людей важней всего сила духа.

Впервые в жизни у меня была четкая цель, а точнее две: создать процветающее ранчо и построить себе такую жизнь, которой я мог бы гордиться. Что касается последнего, то подобная мысль посещала меня и раньше, но в четкую цель она превратилась недавно. В глубине души я всегда лелеял это неосознанное желание, и вот теперь оно выплыло на поверхность. А я собирался его как-то осуществить.

Вернувшись в Теннесси, я не хочу числиться там, как раньше, сыном конокрада. Мой отец был хорошим человеком. Лучший способ убедить людей, что они позволили совершить ошибку, — самому стать другим.

Ко мне подъехал Том Хакер, он осматривал скот.

— Хочешь совет? — спросил он.

— Давай.

— Сделай привал. Лошади перетрудились, для такого перегона их нужно в два раза больше. А если те парни нас догонят, они об этом горько пожалеют.

— Ладно, согласен. — Я зацепился ногой за луку седла. — Том, ты много читал?

Он окинул меня удивленным взглядом:

— Ну, в общем-то да, если под руку попадалось. С собой в седле много не увезешь. — Он помолчал. — Ты почему спрашиваешь?

— Это такая большая страна, и распоряжаться ею должны незаурядные люди, у которых ума палата, не то, что я. Тарлтон собирался прислать мне несколько книг, вот я и жду не дождусь.

— У меня есть пара, — сообщил Хакер, — нельзя сказать, что очень серьезные, но весьма приятное чтиво. — Он набил трубку. — Это Майн Рид «Вплавь через лес» и Ричардсон «За Миссисипи».

— Дай почитать.

— Пожалуйста. — Он закурил. — Когда я ушел из дому, у меня в мешке лежало четыре книги. Я поменял сборник Мак-Гуффи у продавца из Миссури на экземпляр «Холмов и кочек» Фрэнка Марриэта. Ты не поверишь, сколько раз я менялся книгами. Два или три раза в армии, шесть раз по дороге. Такое ощущение, что все вокруг ринулись читать, а книг очень мало. Я обменялся своим Марриэтом с картежником из Шайенна, а через три года мне предложили ту же самую книгу, помеченную моим именем, в Бивиле, штат Техас. Уму непостижимо, как перемещаются иные книги.

Три дня мы держали стадо на одном месте, не давая коровам разбрестись из низины возле ручья. Мы отдохнули сами и дали отдохнуть лошадям, да и скотине пастбище, кажется, пришлось по душе. Мы ели, спали, часами болтали возле костра, чинили снаряжение, чистили оружие и присматривали за ленивым стадом.

Хорошее было время, но каждый из нас знал, что так не может продолжаться долго. Пока нам везло. Но где-то нас поджидали враги. Не исключалась встреча с враждебно настроенными индейцами.

На рассвете третьего дня мы погнали стадо вверх по течению, но, не пройдя и мили, остановились, чтобы попасти скот на хорошей, свежей траве.

На четвертый день снова двинулись в путь, однако гнали стадо не торопясь, так, чтобы коровы могли набивать брюхо на ходу, и все же двигались на запад без остановки. Джим, который тогда возглавлял перегон, вернулся в хвост за час до полудня.

— Я видел след пяти подкованных лошадей, — сообщил он, — примерно двухдневной давности… пришли с юга. Одна из них — лошадь Энди Миллера.

Итак, потеряв наш след, они обогнали нас, но снова найдут его где-нибудь впереди. В полдень за кофе я начертил план на песке. На северо-западе расположен Шайенн… дальше к северу — форт Ларами.

— Переправимся через реку Платт где-нибудь возле Хвощевого ручья, — предложил я. — Если со мной что-то случится, Хакер — за главного. Подыщите хорошее пастбище и ждите известий от Тарлтона.

Некоторые люди думают, что будут жить вечно, я к таким не принадлежу. Сколько человеку отведено, зависит от поворотов судьбы и от того, насколько он сам осторожен. В здешних краях пуля или стрела — не единственный способ уйти из жизни, существуют и другие возможности: ваш конь может, испугавшись, сбросить вас, а то и на бегу оступиться, или разъяренный бык поднимет вас на рога, вам ничего не стоит утонуть на переправе, завязнуть в зыбучем песке, а бегущее в панике стадо грозит превратить вас в лепешку. Я уж не говорю про гремучих змей и бешеных скунсов — эти скунсы иногда кусают в лицо человека, спящего под открытым небом. Суровая, дикая природа приучила нас быть осторожными, сохранять бдительность и надеяться на Бога и револьвер.

Мы шли на северо-запад до тех пор, пока не садилось солнце, пытаясь использовать любую возможность для сна. Шли через горы, через бурные ручьи и песчаные дюны, а вслед за нами тянулось облако пыли. Воды не хватало, и у нас пало несколько коров. В пустом раскаленном небе над нами кружили грифы. Обливаясь потом, мы кляли судьбу и заездили лошадей чуть ли не до смерти.