За несколько дней до него по всему колхозу были развешаны красочные плакаты, зовущие посмотреть на первую спартакиаду школьников. Плакаты-объявления появились и в соседних колхозах, поэтому в назначенный день собралось много народу — стар и млад.
Загорелые, пышущие здоровьем девочки и мальчики выстроились посредине колхозной площади.
Николай Трофимович, открывая спартакиаду, произнес короткую вступительную речь. Потом заиграл горн, забили барабаны, взвился в небо флаг соревнований.
Но самое интересное началось после парада участников.
Особенно привлекло колхозников «Красного пограничника» и гостей соревнование по боксу, проходившее в спортивном зале школы. Окружив ринг тесным кольцом, зрители с интересом и удовольствием разглядывали юных боксеров и большие, очень смешные перчатки.
Батырбай сидел в переднем ряду и, когда на ринг вызвали Мурата, сердце его замерло. Противником Мурата оказался Садык, а судьей — сам Николай Трофимович.
Боксеры, как полагается, обменялись рукопожатием. Но все заметили, что держатся они на ринге по-разному. Во всех движениях Мурата чувствовалась настороженность и собранность. А Садык, кажется, не уверен в себе: оглядывается, как пугливая лошадь на шатком мосту.
Ударил гонг. Борьба началась.
Говорят, «испугавшийся лезет в драку первым». Так и Садык бросился в бой. Мурат еле успевал отражать удары и отступал.
Садык нанес ему несколько сильных ударов.
— Эй, потише! — пожалев сына, вскрикнул Батырбай. — Больно ему!
Все весело рассмеялись, а Батырбай рассердился.
— Дети ведь это! Дети! — сказал он Николаю Трофимовичу, который тоже не смог сдержать улыбки.
Мурат, ободренный голосом отца, перешел в наступление. Было тихо, только стук перчаток слышался в зале.
Но Мурат слишком увлекся, поторопился и вдруг оступился. Нога у него подвернулась, и в тот же миг от сильного удара Садыка он полетел в сторону.
— Ойбой! — громко закричал Батырбай, бросаясь к сыну.
На этом схватку Садыка с Муратом пришлось закончить. Батырбай ни за что не хотел, чтобы его сын снова вышел на ринг.
— Я всегда говорил, что из этой игры ничего хорошего не полечится! — в сердцах сказал он Николаю Трофимовичу, уводя Мурата из зала.
* * *
Спартакиада произвела на всех большое впечатление. Особенно заинтересовались ею учителя и школьники соседних колхозов. Все им понравилось, все они хвалили, мечтая организовать у себя в школах такую же спортивную подготовку.
А председатель аулсовета обещал летом построить силами колхозников стадион.
Когда на следующий день Мурат вошел в класс, ребята зашумели.
— Вот он! Вот он пришел! Мурат, посмотри на доску!
А на доске — рисунок мелом: боксер, устремившись вперед, наносит удар, второй — от этого удара — упал. Под первым надпись — «Садык», под вторым — «Мурат».
Едва взглянув на доску, Мурат сразу же догадался, чьих рук это дело.
— Кто нарисовал? — спросил Мурат, покраснев от злости.
Все рассмеялись, и Садык, сидящий за учительским столом, тоже. Мурат бросил свою сумку на парту и подошел к нему.
— Ты нарисовал?
Садык на всякий случай вскочил с места и немного отступил.
— А что? Неправда, что ли? Ты же попал в нокаут...
— Неправда! У меня нога подвернулась. И если бы отец не окликнул меня, я бы тебе показал!
— Хо! «Показал»! Где уж тебе!
— А вот видел? — Мурат поднес к носу Садыка кулак.
— Не пугай! Не страшно...
Кто знает, чем бы кончилась эта ссора, но в это время послышался предостерегающий голос: «Учитель идет!»
— Посмотришь у меня! — угрожающе сказал Садыку
Мурат и отошел.
* * *
Весь день Садык с опаской поглядывал на Мурата. Но тот подошел к нему только после уроков.
— Если уж ты такой сильный, — сказал он, — давай еще раз драться?
— Давай!
* * *
Утром в воскресение, в тот самый день, когда собирался осуществить свой план, его мать случайно заглянула под кровать и увидела что-то, завернутое в газету. Она заинтересовалась, развернула сверток и обнаружила какие-то странные предметы из кожи.
— Муратжан, что это? — спросила Улжан сына.
— Перчатки для бокса, — ответил Мурат.
— Перчатки? Разве такие бывают? Как же их надевают?
— Это не от холода перчатки... В них дерутся... Понимаешь?
— А-а... — вспомнила Улжан. — О них рассказывал Батырбай! — И она с интересом стала рассматривать перчатки. — Такими перчатками можно убить друг друга...
— Что ты, апа! В них же лошадиный волос! Вот наденьте, попробуйте!
— А ну их! Сам надевай...
Но Мурат не отставал.
— Наденьте, апатай... Ударьте меня по щеке... Совсем не больно! — в конце концов он уговорил мать, помог ей надеть боксерские перчатки, завязал их. — А теперь бейте меня...
В это время с улицы послышались восторженные крики ребят, звон колокольчика. Мурат выглянул в окно и увидел старика, который вел на поводке медведя. Толпа народа окружала их.
— Ого! — воскликнул Мурат, которому до этого никогда не приходилось видеть живого медведя. — Апа, подождите... я сейчас...
Он убежал, оставив Улжан одну. Она стояла посреди комнаты, рассматривала свои руки, улыбалась.
И случилась тут беда! В соседней комнате на электроплитке стояла голубая кастрюля с молоком. Улжан услышала какое-то подозрительное шипение, бросилась к кастрюле, из которой белой пеной «бежало» кипящее молоко. Она хотела схватить кастрюлю, забыв, что руки у нее в боксерских, перчатках. Кастрюля выскользнула, молоко разлилось.
