Чемодан пана Воробкевича - [8]

Мирослав будто разгадал мысли Сливинского, так как сказал угрожающе:

— У нас честная игра, и, если попытаешься обмануть, я достану тебя везде!

Пан Модест отвел глаза. Конечно, двести тысяч лучше, чем сто, но стоит ли рисковать жизнью? Тем более что, действуя умело, можно самому быстро удвоить эту сумму. К тому же пути господни неисповедимы, и кто знает, как все получится…

— Когда выезжать? — спросил он. — Ты хорошо продумал всю эту авантюру?

— Получишь надежные явки, — успокоил тот. — И не будем терять времени.

Генерал Роговцев приказал вызвать к нему полковника Левицкого и капитана Кирилюка.

Они сидели в кабинете генерала, и капитан старался на пропустить ни единого слова Роговцева.

— Наша разведка доносит, — генерал говорил быстро и сухо и, Кирилюку показалось, недовольно, — что на днях из Мюнхена в западные области Украины, забрасывают двух агентов. По всем данным, это доверенные лица если не самого Бандеры, так руководства службы безопасности. К сожалению, приметы агентов установить не посчастливилось. Не знаем также, как они собираются переходить границу и где. Вероятно, им это уже удалось. У них довольно ответственное задание. Дело в том, что месяц назад наши напали на след известного оуновца Северина Воробкевича. Хотели проследить его связи, но где–то допустили ошибку. Воробкевич заметил опасность, пытался скрыться, отстреливался и был убит. В тот же день арестовали хозяина конспиративной квартиры, где скрывался Воробкевич. Обыск ничего не дал, и в областном управлении считали, что дело Воробкевича можно закрыть. Мы же получили известие, что у этого бандеровца был чемодан с очень важными бумагами: списки националистической агентуры, завербованной еще гитлеровцами и оставленной на нашей территории, документы оуновцев и так далее. Итак, у агентов задание разыскать чемодан и доставить его в Западную Германию.

Генерал вдруг остановился, помолчал несколько секунд, задумчиво потер лоб и заговорил теплее:

— Задание, как видите, важное, однако, — он развел руками, — и трудное. Искать чемодан сложнее, чем иголку не то что в стоге сена — в скирде. Поэтому и поручаем это вам, Иван Алексеевич. Надеюсь, не возражаете против такого помощника, как капитан Кирилюк? Прекрасно знает город, да и как не знать, — улыбнулся он, — если почти два года был там одним из активнейших подпольщиков и теперь не потерял старые связи… Вдвоем вам, конечно, не вытянуть это дело, подключите работников областного управления. Можно было бы вообще поручить им эту операцию, но кто знает, на территории какой области придется действовать. Думаю, что чемодан еще в городе, но он может быть и далеко от него…

Левицкий сдвинул брови, забарабанил пальцами по столу, откашлялся и сказал:

— Насколько я вас понял, наше задание — чемодан. Однако найти его можем или случайно, что равняется одному шансу из тысячи, или выйдя на след двух агентов, заброшенных из Западной Германии. Они будут охотиться за чемоданом, а мы — за ними. Пограничники в курсе дела?

Генерал кивнул:

— За последние дни в этом районе пограничники не выявили никаких нарушений государственной границы.

— Не исключено, что бандеровские агенты перейдут на нашу территорию черт знает где. Я уже не говорю о других вариантах: к нам засылали шпионов под видом демобилизованных солдат…

— Все может быть, — перебил полковника Роговцев. — Начальники областных управлений госбезопасности западных областей предупреждены, и они должны помогать вам. Пограничники тоже. Фактически это все, что мы могли сделать. На завтрашнее утро заказаны билеты на самолет. Вопросы есть?

Кирилюк заерзал на стуле.

— Что у вас? — понял его Роговцев.

— Моя жена, — нерешительно начал Петр, — из этого города, и там живет ее брат…

— Не возражаете, Иван Алексеевич? — посмотрел генерал на Левицкого. Тот кивнул. — Можете взять ее с собой. Держите связь с местными товарищами, не пренебрегайте любой информацией. А впрочем, не мне тебя учить, Иван Алексеевич.

Генерал проводил их до дверей кабинета, что–то прошептал на ухо Левицкому. Друзья улыбнулись и попрощались.

Отец Андрий Шиш устроился в тени на веранде и неторопливо щелкал косточками счетов, подбивал прибыль за последний месяц.

— Ох–хо–хо, грехи наши… — недовольно сопел он, записывая колонку цифр. Обижаться было трудно, и все же по привычке охал и стонал, проклиная всех обольшевиченных, начавших забывать церковь.

Честно говоря, отец Андрий несколько лицемерил, проклиная прихожан, — здесь, в глухом селе, со всех сторон окруженном лесами, он чувствовал себя не так уж и плохо. В лесах еще прятались остатки бандеровских банд, и, пугая крестьян карой не только божьей, а и человеческой, его милость настойчиво утверждал авторитет греко–католической церкви, в то же время заботясь и о таких проявлениях уважения к святому дому, как денежные и натуральные взносы. С деньгами, правда, было тяжеловато: до ближайшего базара в райцентре километров сорок лесными проселками — хорошенько подумаешь, прежде чем поедешь. Но приходского священника, как ни странно, дары натурой устраивали даже больше.

Почти никто не знал (его милость не без оснований хранил эту тайну), что в нескольких километрах отсюда, в дремучем заболоченном лесу, куда даже по ягоды не ходили, скрывался куренной УПА и брат отца Андрия — Роман Шиш.