Чемодан миссис Синклер - [89]

Сюзанна по-прежнему проводит с бабушкой много времени. Делает ей маникюр (с покрытием ногтей лаком), расчесывает волосы. И разговаривает. У Сюзанны есть для меня какие-то важные сведения. Нечто весьма странное, что поведала ей Доротея.

– Наверное, вам это будет важно знать, – шепчет она, беря меня за руку.

Сюзанна перехватила меня еще в вестибюле, горя желанием сообщить новости.

– Важно? – переспрашиваю я. – Но мне вначале хочется пообщаться с бабуней. Вы не возражаете, если мы поговорим чуть позже?

Сюзанна слегка разочарована, однако хочется думать, что она меня понимает. Эти важные сведения я хочу узнать от бабуни, если, конечно, ее ум сегодня не затуманен и она будет настроена говорить. Сюзанну я оставляю на крайний случай. А то получится, что я слушаю сплетни за бабуниной спиной. Я не вправе обманывать бабуню.

Вхожу, тихо закрываю дверь и улыбаюсь бабуне. Она сразу же поворачивается на звук открывшейся двери. Сегодня она очень бодрая, и мне приятно это видеть. В распахнутое окно дует теплый весенний ветерок. В саду кричат и бегают дети. Сегодня у одной женщины в пансионате день рождения, и к ней приехало несколько поколений родственников.

Я выдвигаю скамеечку для ног и сажусь напротив бабушки.

– Доброе утро, бабуня.

– Тише. – Она кивает в сторону приемника.

– Хочешь, я расчешу тебе волосы? Нет? А ногти покрасить? Я привезла красный лак.

– Крась, если хочешь. Только, пожалуйста, не мешай слушать.

Стараниями Сюзанны у бабушки появилась косметичка с флакончиками лака для ногтей, тюбиками губной помады, тенями для век, средством для ухода за кожей. Здесь же пакет с ватой, очищающий лосьон, крем для рук… Невзирая на возраст, бабушке нравится следить за собой. Во всяком случае, так я думала, принимаясь за бабунин маникюр. Кожа на ее крупных руках красная и морщинистая. Ногти желтые, ломкие. «Годы стирки не проходят бесследно», – постоянно говорит она мне.

– А отец с тобой приехал? – спрашивает бабуня.

– Сегодня не смог. Занят.

– Очень жаль. Он ведь так давно у меня не был.

– Да, бабуня. Но он шлет тебе свою искреннюю любовь.

– А как его жена?

– Анна? Ты же знаешь: они расстались. Она ушла, причем очень давно. Мне тогда было шесть лет.

– Меня это не удивляет. Я не верю ей ни на грош. Молодая, хорошенькая, но…

Я привыкла к странным моментам бабуниного просветления. В действительности у Анны все в порядке. На прошлой неделе я опять ездила в Лондон и мы встретились за ланчем. Но об этом я бабуне не рассказываю. Мне кажется, это вызовет у нее замешательство.

Я закончила красить ногти на одной руке. Передвигаю скамеечку, чтобы было удобнее взяться за вторую руку. Вопреки почтенному возрасту, бабуне очень идет красный цвет. Передача посвящена Билли Холидей. Я вполуха слушаю рассказ о далеко не безгрешной жизни знаменитой певицы. Звуки старого джаза, выпорхнув из динамика, расплываются по комнате, танцуя на ветру.

– А эту песню я знаю! – восклицаю я. – Бабуня, ты по-прежнему поклонница Леди Билли?.. Что с тобой?

По ее худым бесцветным щекам катятся слезы. У нее дрожат губы. Я продолжаю красить ей ногти. Сама знаю: когда плачешь, меньше всего хочется, чтобы на тебя смотрели.

– Я всегда думаю о нем, – наконец шепотом произносит бабуня. – Когда слышу ее пение.

– О ком ты думаешь?

– О нем. Когда слышу ее песни.

– Ты имеешь в виду Джона? – осторожно спрашиваю я.

– Джона?

– Ну да. Джона. Моего отца. Твоего сына.

– Нет. Не о нем. И не сегодня. Сегодня я даже о Сидни не думаю. Как же мне хочется, чтобы мои сыновья наконец приехали ко мне! – с неожиданным жаром произносит она.

Кем был Сидни? Не тем ли ребенком, которого, по словам Анны, бабушка потеряла? Анна. Женщина, которая постепенно снова становится моей матерью. Невзирая на прошлое, она мне нравится. Остроумная, с резкими суждениями, выбивающаяся из общей массы. В прощении скрыта свобода. Она очень рада за меня и Филипа.

– Бабуня, если не хочешь, можешь мне ничего не рассказывать, – говорю я, пользуясь шансом приоткрыть дверь в ее прошлое. – Но если ты готова что-то рассказать, я тебя внимательно выслушаю.

Возникает долгая пауза. Внешне кажется, что бабушка дремлет. Однако я чувствую, она не спит. Забыв обо мне, она мысленно спорит сама с собой.

– Мой муж, – хмуря лоб, наконец произносит бабуня.

– Он ведь погиб на войне, правда? Очень давно, много десятков лет назад.

Молчание.

Я решаюсь чуть-чуть подтолкнуть ее воспоминания.

– Бабуня, а ведь Ян не был твоим мужем. Если так, в этом нет ничего страшного. Сейчас к таким вещам относятся очень терпимо.

Мои рассуждения она пропускает мимо ушей.

– Не мог он погибнуть… Потом, конечно, умер. Но не в войну.

Я шумно втягиваю воздух. Я уже дошла до ее безымянного пальца. Кольца на нем нет и, насколько помню, никогда не было. Почему раньше я этого не замечала? Обычно вдовы продолжают носить обручальные кольца.

– И когда, по-твоему, он умер?

– Не знаю. Мне не дано было знать. Но я всегда чувствовала, что он жив. Ходит где-то по земле, дышит, как и я. Эти мысли меня утешали. Я очень по нему тоскую. Знаешь, однажды мне показалось, что я его увидела. Он меня не заметил. А может, это был и не он. Шел с женщиной-блондинкой. Намного красивее меня.