Челюсти - [4]

Броди спал, но это уже было то чуткое состояние полусна, когда видения быстро сменяют друг друга и вот-вот наступит пробуждение. Когда раздался первый телефонный звонок, Броди снилось, будто он опять в школе и тискает какую-то девчонку на лестничной клетке. Второй звонок оборвал видение. Броди скатился с кровати и снял трубку.

— Да?

— Шеф, это Хендрикс. Мне очень не хотелось беспокоить вас так рано, но…

— Который час?

— Пять двадцать.

— Леонард, надеюсь, ты разбудил меня не из-за пустяка?

— Похоже, нам придется заняться водоплавающей, шеф.

— Водоплавающая?

— О боже, это еще что такое?

Слово «водоплавающая» Хендрикс почерпнул из своего детективного романа.

— Утопленница, — пояснил он, смутившись, и рассказал Броди о телефонном звонке Фута. — Я подумал, может, вы захотите проверить это, прежде чем люди высыплют на пляж. Похоже, что денек будет отличный.

Броди нарочито тяжко вздохнул.

— Где Кимбл? — спросил он и быстро добавил: — Впрочем, глупо об этом спрашивать. Когда-нибудь я установлю на радиоприемнике в его машине такое устройство, что он не сможет его выключить.

Хендрикс подождал с минуту, затем продолжил:

— Как я уже сказал, шеф, мне очень не хотелось вас беспокоить…

— Да, я знаю, Леонард. Ты правильно сделал, что позвонил. Раз уж я проснулся, то могу и встать. Побреюсь, приму душ, выпью кофе и по дороге в участок загляну на пляж Оулд-Милл-роуд и Скотч-роуд, не появилась ли там ненароком твоя «водоплавающая». Потом, когда начнется дневное дежурство, я заеду поговорить с Футом и приятелем девушки. Пока.

Броди положил трубку и потянулся. Он поглядел на жену, лежавшую рядом на двуспальной кровати. Телефонный звонок разбудил ее, некогда она поняла, что ничего особенного не случилось, снова погрузилась в сон.

Эллен Броди было тридцать шесть, она была на пять лет моложе своего мужа, а то, что выглядела она едва на тридцать, вызывало у Броди одновременно и чувство гордости, и чувство досады: гордости — так как ее красота и молодость свидетельствовали о том, что он — мужчина со вкусом и сам не лишен привлекательности; досады — так как она сумела сохранить свою красоту и молодость несмотря на то, что родила троих сыновей, а Броди уже беспокоился о своем давлении и начинавшем расти брюшке, правда, полным его еще нельзя было назвать, вес всего двести фунтов при росте шесть футов и один дюйм. Иногда летом Броди ловил себя на том, что с вожделением поглядывает на молодых длинноногих девиц, с гордым видом разгуливающих по городу, их ничем не поддерживаемые груди колыхались под тонкой хлопчатобумажной тканью. Но он никогда не испытывал безмятежной радости, глядя на этих девиц, ибо мучился, гадая, не охватывает ли и Эллен такое же возбуждение при виде загорелых, стройных молодых парней, которые так хорошо смотрелись рядом с длинноногими девицами. Стоило ему об этом только подумать, как у него сразу падало настроение, он вдруг остро сознавал — ему уже за сорок, и большая часть жизни прожита.

Лето было тяжелым временем года для Эллен Броди: летом ее с новой силой начинали одолевать мысли, которые она постоянно гнала от себя, — мысли об утраченных возможностях и о той жизни, которая у нее могла бы быть. Она встречала здесь тех, с кем выросла: своих одноклассниц — теперь они были замужем за банкирами и маклерами, лето проводили в Эмити, а зиму в Нью-Йорке, — красивых, уверенных в себе женщин, которые легко и непринужденно играли в теннис, легко и непринужденно вели светский разговор; женщин, которые — Эллен в этом нисколько не сомневалась — отпускали между собой шуточки по ее поводу: Эллен Шеперд пришлось выйти замуж за того самого полицейского, который сделал ей ребенка на заднем сиденье своего «форда» выпуска 1948 года.

Но дело обстояло совсем не так.

Эллен шел двадцать второй год, когда она познакомилась с Броди. Ей оставалось учиться еще один год в Уэлсли, а в Эмити она приехала на лето с родителями. После того как рекламное агентство, где работал ее отец, перевело его из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, они приезжали сюда уже в течение одиннадцати лет. В отличие от своих подруг Эллен Шеперд не торопилась выйти замуж, хотя и не исключала того, что спустя год или два после окончания колледжа она найдет себе мужа из своей же среды, одного с ней социального и материального положения. Думая об этом, она не испытывала ни восторга, ни огорчения. Так же, как и ее мать, она довольствовалась тем относительным достатком, который обеспечивал отец, глава семейства. Но ей вовсе не хотелось прожить точно такую же жизнь, какую прожили ее родители. Многие житейские проблемы, с которыми ей уже пришлось столкнуться, наводили на нее тоску. В Эллен была прямота и открытость, и она гордилась тем, что в 1953 году в школе мисс Портер ее признали самой правдивой ученицей, и это было записано в классном журнале.

Когда они впервые увидели друг друга, Броди находился при исполнении служебных обязанностей. Он задержал ее, вернее, ее кавалера, который вез ее домой. Дело было поздно вечером. Молодой человек, изрядно выпивший, ехал с большой скоростью по очень узким улицам. Машине преградил путь полицейский. Его молодость, приятная внешность и учтивость произвели на Эллен впечатление. Полицейский, сказав, что они нарушили правила, забрал у них ключи от машины и развез их обоих по домам. На следующий день Эллен делала в городе какие-то покупки и совершенно случайно оказалась у дома, где находился полицейский участок. Шутки ради она вошла в здание и спросила, кто из полицейских дежурил вчера около полуночи. А придя домой, написала Броди записку, в которой благодарила его, а также написала начальнику полиции, расхваливая молодого Мартина Броди. Броди позвонил ей, чтобы выразить признательность.