Челтенхэм - [37]

И в самом деле, трудно представить, какие силы и резервы Стимфал мог противопоставить английскому флоту в конце тридцатых годов, так что англо-стимфальский мирный договор, который потом обзывали и фиговым листком, и филькиной грамотой, и еще незнамо как, был написан вполне серьезно. Земле и впрямь повезло.

* * *

Айвен горестно вздохнул.

– Короче, что ты хочешь? Я не спрашиваю, отправляешься ты на Тратеру или нет, этого ты мне, естественно, не скажешь, но давай считать, что отправляешься. Поиграем в такую игру. Контейнер твой я отправлю, мандат верховного эвакуатора выпишу. Но. Никаких прав на формальное расследование у тебя нет. Всякая отсебятина, База там или что – под твою личную ответственность, Институт здесь ни при чем. И это я заявлю на Сенатской Комиссии. Что скажешь?

– До августа.

– Даже до сентября. Сессия откроется шестого. Ну тут уж счет пойдет на часы, хотя, думаю, вот так, сразу, на отмену они не раскачаются. Но что можно успеть за полгода? И как ты будешь действовать в отсутствие отдела? Резидентуры ведь уже не будет.

– Ничего, перебьюсь, свет не без добрых людей. И вот еще что. Знаю я твою милую склонность к компромиссам и желание ни с кем не портить отношений. Так вот, мне надо, чтобы до самого что ни на есть конца карантинная администрация оставалась администрацией. Не миссией, не каким-нибудь там наблюдательным советом, а именно администрацией. Знаю, тебе это будет непросто, но формальные основания у тебя есть.

– Хорошо.

– Что-то ты больно уступчив.

– Дин, у меня хорошая память. Я не забываю, чем тебе обязан. Например, если бы тогда, на «Куароне», ты не вспомнил, что на главной магистрали есть резервный пульт управления, сидеть бы нам сейчас в хрустальных креслах за облаками.

Они замолчали. Айвен встал, повернул авангардистского вида штуковину темно-красного, с черными прослойками, дерева, достал бутылку чего-то коллекционного, поставил крученые богемские стаканы и разлил.

– Дин, – сказал он. – Раз в жизни, послушай совета. Уймись. Твоя совесть чиста. Пиши мемуары. Или учебник. Воспитывай молодежь. Хватит сказку делать жизнью.

Диноэл взял стакан, отхлебнул, но говорить ничего не стал. Айвен сел, запрокинул голову и застонал.

– О-о-о-о-о-о… Этот разговор, по моим подсчетам, мы заводим в сто двадцать четвертый раз. Уже можно было отметить юбилей. Ладно, давай еще разок. Дин, три комиссии – считая экспедицию Раушенбаха – перелопатили в разное время всю Тратеру. В двух участвовал ты сам. Результат – полный ноль. Ничего.

– Дерьмо это были, а не комиссии. Искали что-то большое и железное. Бред. Если искать не там и не то, нагони хоть двадцать комиссий – все будет без толку.

– Нет, уж позволь. Тратера теперь – самая изученная планета в Секторах. Геологически и геодезически. Сколько там работало агентов и резидентов? Все впустую. Это факты, Дин. Что ты можешь им противопоставить? Перечислю сам, не трудись. Первое: да, очень красивая во всех смыслах легенда. Заслуживает внимания? Несомненно, заслуживает. Второе: действительно странные отклонения в статистике. Увы, недостоверные. Третье: некоторые не очень понятные явления. Тоже не спорю. Что из этого следует? Тратера – аномальная зона. Да кто же это отрицает? Дин, найди мне в космосе такое место, где нет аномальной зоны!

Тут Айвен махнул рукой на манеры и дал себе волю.

– Вон там, за нашими спинами, Институт, пять с лишним тысяч человек, – заорал он, – и все занимаются аномальными зонами! Мы с тобой тоже кое-что об этом знаем, извини за громкие слова, мы этому жизнь посвятили! И теперь ты являешься ко мне и говоришь: на Тратере, знаете ли, странные явления, не База ли там Предтечей? Мать твою так и перетак, какой сюрприз, кто бы мог подумать! Вся наша Вселенная – это одно странное явление! Знаешь, до войны в провинциальных газетах частенько появлялись статьи такого рода – «Загадка старой штольни». Который год у меня в подвале происходит подземный стук. И что дальше? Подо что мне выколачивать деньги из Комиссии?

Он помолчал.

– Да, ты еще, конечно, скажешь, что Кромвель из Стимфала побежал на Тратеру.

– Кромвель из Стимфала побежал не куда-то, а на Тратеру.

* * *

Здесь опять-таки приходится признать, что Диноэл ссылался на более чем нешуточную историческую загадку. Действительно, финальная точка мировой войны неожиданно оказалась многоточием. Империя была побеждена, хотя ее верховный стратег не потерпел ни одного военного поражения – сработал эффект лернейской гидры: на месте отрубленной головы вырастали две, численный перевес планет антикромвелевской коалиции вырастал после каждого разгрома, присоединялись все новые государства, и, одержав очередную победу, Кромвелю вновь и вновь приходилось отступать. После двухлетней осады Стимфала, ставшей самым кровопролитным эпизодом за весь военный период, когда войска союзников наконец-то вошли в столицу бывшей империи – правда, города как такового уже не было, был, как романтически выражались в старину, лунный пейзаж, прихотливый рисунок наложившихся друг на друга больших и малых кратеров, – то вскоре выяснилось, что важнейшая задача вторжения не выполнена. Захватить главного преступника и последнего главу преступного режима маршала Джона Кромвеля не удалось – архизлодей ушел в подполье в прямом смысле слова – скрылся в стимфальских подземельях.