Челтенхэм - [13]

И главная неотвязная мысль последнего времени. Что же это за парень? Уж очень с ним все странно. Назовем его Джон Доу… да, пусть будет Джон Доу – не оригинально, но привычно. Следит, не отступая, но ни договориться, ни убить не пытается. Не хочет шума? Хочет попробовать ликвидировать на Тратере? Нет, не то, там как раз скандала не избежать. Медлит, чего-то ждет. Чего? Почему он так уверен, почему ничего не боится? На что-то радикальное замахивается…

Дин посмотрел на часы, потом в окно – там тянулись всклокоченные серые облака – и заложил руки за голову.

Черри. Может быть, надо было плюнуть на все, потерпеть и не допускать расставания? Начинаешь перебирать причины, что-то сочинять, придумывать оправдания, составлять и репетировать речь для ее подруги, для ее матери, брата, черта лысого, все толково разъяснять, раскладывать по полочкам, театр одного актера, убеждаешь себя, все на полчаса, а вдруг пустяковая деталь, мелочь, и все сначала – как можно было такое допустить?

Дин поворочался, выбирая поудобнее положение для лопаток. Можно, конечно, поступить, как Шеп. Он ушел со службы, стал вольным стрелком, договорился с какой-то мафией, те дали ему деньги и корабль, еще больше и лучше прежнего. Теперь орудует по собственному усмотрению. Правда, и жить ему приходится на этом самом корабле, и отношения с законом на грани, да и с начальством еще черт разберет, что хуже – сенатская комиссия или теневые боссы. И те и другие здорово себе на уме, добрые до поры до времени, и с теми и с другими спорить не рекомендуется. Потом для такого дела необходим, как учит древний классик, большой запас жизнерадостности – Шепу тридцать с копейками, а это, я вам доложу, совсем другой разговор… А когда тебе шестьдесят с неведомым гаком? А левый глаз? А имплантированные позвонки? А бессчетно оперированные ахиллы? А плечо, приводящее врачей в ужас, который год ждет операции? Давно известно – здоровье как воздух, не замечаешь, пока есть. Мрачные итоги и одновременно хороший повод не откладывать дела – не сегодня завтра этот патанатомический оркестр грянет прощальное танго и быстро сменит тебе приоритеты.

«Да что за вздор, не обманывай сам себя, – вдруг сказал Диноэлу повидавший с ним виды шестизарядный «клинт» из левой кобуры – контактер давно свыкся с тем, что голос этого пистолета, обладателя саркастического, а зачастую и просто ехидного нрава, время от времени звучит у него в голове. – При чем тут Шеп? Ты начальник «Спектра», твой жетон позволял тебе указывать министрам и правительствам стран Договора, открывал двери таких лабораторий, о которых простые смертные слыхом не слыхали и даже вообразить не могли, что такие существуют. Ты мог днем и ночью запросто входить к людям, чьи имена уже сами по себе стали символами современного миропорядка, для тебя не существовало границ, армии любой страны без слов предоставляли корабли и самолеты, все эти ФБР и АНБ служили у тебя на побегушках. Какая мафия тебе это даст?

А ведь есть еще и другая сторона. Ты распоряжался бюджетом «Спектра». Да, этих денег всегда не хватало, да, каждая копейка была подотчетна разным сенатским хрычам, но у тебя под рукой были десятки миллионов. Ты мог строить станции и корабли, финансировать самые безумные исследования, конструировать самую нереальную технику. Кто тебе такое позволит?

Да ладно, это не главное. Главное в другом. Ты человек системы, винтик машины, какой из тебя, к черту, Робин Гуд, решил перевоспитаться на седьмом десятке? Да и совесть… Сам знаешь – не всякие деньги хочется брать в руки, и не из всяких рук хочется брать деньги».

Тут Дин поднялся, подошел к окну, посмотрел на колышимую ветром графику весеннего леса и дальше плюхнулся в громадное кресло, подаренное неизвестно кем и полностью скрытое покрывалом, или ковром, поди пойми, его почему-то именовали «кошмой», и купила его, после долгого тщательного выбора, сама Черри в одном из их путешествий. Она тогда подробно объясняла Диноэлу, чем натуральная шерсть отличается от синтетики, и потом сказала: «С кем бы ты потом на нем ни сидел, помни, что купила его я». То ли предчувствие, то ли пророчество, а теперь звучит как завещание.

Он оглянулся на зеркало. Перед этим зеркалом они с Черри, бывало, занимались любовью, не успев добежать до кровати. Запавшие скулы, пряди закручиваются прямо в глаза. По крайней мере, не растолстел.

Да-с. Говенная ситуация с говенными перспективами. Старость не радость – все, все не то. Все чаще стал совершать ошибки, непростительные для дилетанта, а не то что для маститого профессионала экстра-класса. Опыт, правда, пока что позволял ему возмещать ущерб от этих огрехов, но ведь это до поры до времени. Найдется нахальный юнец, чина-звания не пожалеет… Не говоря уж о том, что в чисто спортивном отношении молодежь начала сплошь и рядом обходить его. Хорошо еще, что работа – не спорт, и мастерство, знания и многолетний тренинг все еще с успехом компенсируют ситуацию. Да, то, что некогда выходило легко и артистично, теперь получается с кряхтением и потом. Тревожные зоны в организме нуждаются во все большем внимании – будильники, адские машины, их час все ближе, только начни перечислять. Вот когда наконец он займется зубами? Да и изменщица-память стала все чаще подводить, чего с ним уж и вовсе отродясь не случалось – по мелочам, но понятно, что лиха беда начало.