Человек звезды - [3]

Кончался обременительный день, и приближался желанный и сокровенный час, вознаграждавший Степана Анатольевича за все труды и раденья. Он собирался на загородную, сокрытую от посторонних глаз виллу, куда верный помощник и он же руководитель охраны, привозил ему маленьких девочек из сиротских приютов. Пресыщенный властью, обремененный богатством, которое доставалось ему безо всяких трудов, путем отчислений от всякого доходного в губернии дела, не находя удовольствия в деликатесах и винах, он имел одну-единственную отдушину, утешавшую среди беспросветных нескончаемых хлопот.

Маленькие прелестные создания, наивные и беззащитные, приносили отраду его душе и утеху его отяжелевшему мясистому телу. Когда очередную девочку, робкую и испуганную, лепечущую, не выговаривающую слова, приводили из ванной в большую гостиную, где на мягком ковре были разложены игрушки, кубики, куклы, и Степан Анатольевич, в шелковом халате, брал маленькую гостью на колени, передавал из своих губ в ее маленький розовый ротик сладкую шоколадку, приговаривая: «Ах ты, моя масенькая. Это я, твой добрый папочка»! Ласково перебирал пальчики ее рук и ног, целовал нежное тельце, приходя в возбуждение, в сладострастное неистовство, отчего девочка пугалась, начинала плакать, а он мнимо сердился, кричал на нее: «Зачем ты огорчаешь любимого папочку»? Больно шлепал по розовым ягодицам, слыша истошный, захлебывающийся крик, который глушил своим огромным, жадно дышащим ртом. И потом, поднимаясь с ковра, запахивая на своем волосатом теле шелковый халат, минуту смотрел на истерзанное, дрожащее тельце, и его нижняя губа медленно выступала, как розовый мокрый моллюск.

Степан Анатольевич уже готов был вызвать шофера и покинуть кабинет, как появился помощник и неуверенно, боясь нареканий, протянул ему визитку:

— Тут один посетитель, Степан Анатольевич. Он не записывался. Не знаю, как просочился в приемную. Говорит, что познакомился с вами в Кремле, в кабинете Владислава Юрьевича. Я сказал, что узнаю.

Петуховский недовольно взял визитку. На ней было начертано: «Виктор Арнольдович Маерс. Президент Международной академии искусств». Это имя ничего не говорило Петуховскому. Титул внушал подозрение, что за ним скрывается легковесный пустобрех или хитрый авантюрист, которые во множестве, как назойливые комары, осаждали губернатора, надеясь высосать из него капельку бюджетных денег. Но имя человека, на которого визитер ссылался, действовало магически и не позволило Петуховскому отослать его прочь.

— Ну ладно, впусти. Но скажи, не больше пяти минут. У меня совещание в городе.

И не успел еще помощник выйти, как навстречу ему, бочком, скользко и ловко, протиснулся в кабинет господин с сияющей улыбкой, в которой светилось такое обожание, такое счастье от нечаянной встречи, что Петуховскому показалось, что они и впрямь где-то встречались.

— Степан Анатольевич, дорогой, ну как я рад, как я рад. Как будто вчера расстались. А вы все такой же, могучий, деятельный, настоящий государственник. Мало кого из губернаторов поставишь в ряд с вами. Владислав Юрьевич очень высоко вас ценит. Говорит: «Пока у руля Петуховский, мы за Урал спокойны».

Господин был среднего роста, слегка одутловатый и полный, но радостные всплески рук, скользящие движения ног придавали ему сходство с изящным танцором. Его редкие рыжеватые волосы, розовая кожа черепа, белесые, почти незаметные брови делали его лицо заурядным, если бы ни лучистые, как две масленые лампадки, глаза, в которых играли лукавство, подобострастие, смех и острая прозорливость, полыхавшая моментальными зеленоватыми лучиками. На лбу господина сочно краснело алое родимое пятно, похожее на лепесток мака.

— Тот миг на кремлевском приеме, когда мне выпала честь быть вам представленным, я почитаю счастливейшим мгновением моей жизни. По гроб благодарен Игорю Ивановичу, который ради меня прервал свою беседу с Анатолием Борисовичем и подвел меня к вам. Как раз стал говорить Владимир Владимирович и, как всегда, произнес свою меткую и колкую шутку, о кобельке, который чует сучку за версту. Кого он имел в виду? Должно быть, Меркель, не правда ли? Впрочем, Дмитрий Анатольевич сделал вид, что не понял шутки.

Посетитель сыпал именами, жестикулировал, словно изображал каждого-каждого, о ком говорил. И Петуховский растерянно вспоминал, на каком из кремлевских приемов он мог познакомиться с говорливым господином и что за важная птица был этот господин, если запросто общался с персонами, при одном имени которых хотелось встать.

— Собственно, чем обязан? — произнес Петуховский, осторожно нащупывая в зыбких словах и жестах гостя твердую деловую основу.

— Видите ли, я не сразу, далеко не сразу сделал этот выбор. Вы не представляете, как долго я колебался. Совещался с Артуром Сергеевичем, чей тонкий вкус и художественная эрудиция не имеют себе равных. Советовался с Николаем Леопольдовичем, непревзойденным знатоком международных отношений. И конечно же пользовался бесценными рекомендациями Григория Феоктистовича, который среди всех губернаторов указал именно на вас, как на утонченного ценителя прекрасного, чуткого ко всему современному и актуальному. Именно поэтому я приехал к вам, в ваш замечательный город П.