Человек воды - [18]

— О, посмотри, Богус. Кажется, мы тут были? Кажется, это где-то возле Зелла, или — нет! Мариа Зелл, да? Ты только посмотри, как они высыпают из поезда. Господи, ты только взгляни на эти горы, Богус…

— Но мы сейчас в Айове, Биг, — напоминаю я тебе. — Завтра мы отправимся на кукурузное поле покататься. Поищем пологий склон. Будет еще проще, если мы найдем какого-нибудь борова с покатой спиной. Мы можем намазать его грязью, я задеру ему рыло вверх, и ты сможешь скатиться на лыжах между его ушей к хвосту. Удовольствие, может быть, не такое уж и большое, но…

— Я ничего такого не имела в виду, Богус, — обижаешься ты. — Я просто хотела, чтобы ты полюбовался картинкой.

Но почему я не могу оставить тебя в покое? Я продолжаю:

— Я могу привязать тебя сзади к машине, Биг. Это будет тот еще слалом: между кукурузных стеблей, в погоне за фазанами! Я завтра же организую поездку в Корваир.

— Да хватит тебе. — Твой голос звучит устало. Наша прикроватная лампа начинает мигать, потом гаснет совсем. — Богус, ты оплатил счет за электричество? — шепчешь ты в темноте.

— Это всего лишь пробка, — говорю я тебе, покидая согретую твоим теплом постель и спускаясь вниз в подвал.

Хорошо, что я туда спустился, потому что сегодня я там еще не был и не освободил мышеловку, установленную по твоему требованию для мыши, ловить которую я не хочу. Так что я снова освобождаю мышь и меняю пробку — ту самую, постоянно перегорающую по неизвестной причине.

Ты, Бигги, кричишь мне сверху:

— Ты был прав! Снова горит! Ты просто молодец! — как если бы свершилось настоящее чудо. И когда я снова возвращаюсь к тебе, твои сильные, белые руки обнимают меня и ты начинаешь двигать ногами под одеялом.

— Хватит читать, — говоришь ты, изо всех сил зажмуриваясь и продолжая брыкаться своими сильными ногами.

О, я знаю, что ты стараешься ради меня, Бит, но я также знаю, что твои выкрутасы ногами всего лишь старые упражнения для лыжников, которые способствуют укреплению мышц. Ты меня не обманешь.

— Я сейчас вернусь, Биг. Я только посмотрю, как там Кольм, — говорю я тебе.

Я всегда стою и долго смотрю на него, спящего. Что меня тревожит в детях, так это то, что они такие беззащитные, такие хрупкие с виду. Кольм! Я встаю ночью посмотреть, не перестал ли ты дышать.

— Честное слово, Богус, он совершенно здоровый ребенок.

— О, конечно, я верю, что это так, Биг. Но иногда он мне кажется таким маленьким…

— Он достаточно крупный для своего возраста, Богус.

— О, я знаю, Биг. Я имел в виду не совсем это…

— Послушай, Богус, пожалуйста, не буди его этими проклятыми проверками.

Иногда я вскрикиваю по ночам:

— Посмотри, Биг, он мертв? — Ради бога, прекрати, он просто спит… — Но ты только посмотри, как он лежит! У него сломана шея!

— Ты и сам спишь в такой же позе, Богус…

Как говорится, яблочко от яблоньки… Но я совершенно уверен, что спокойно могу свернуть себе шею во сне.

— Возвращайся в кровать, Богус! — Я слышу, как ты зовешь меня обратно в свое тепло.

Не то чтобы я не хотел возвращаться туда. Но мне нужно проверить котел; сигнальная лампочка постоянно гаснет. Да и сама топка гудит как-то странно; однажды утром мы проснемся спекшимися. Затем нужно проверить, заперта ли дверь. В Айове водятся не только кукуруза и кабаны — во всяком случае, осторожность не помешает.

— Ты когда-нибудь ляжешь, а?

— Я иду! Я уже иду! — обещаю я.

Богус Трампер просто проверяет и перепроверяет. Ты можешь называть его предусмотрительным, но только не умудренным опытом».

Письмо «к никому» произвело на Тюльпен сильное впечатление.

— Ты нисколько не изменился, Трампер, — сказала она.

— Я начал новую жизнь, — возразил я. — Теперь я другой.

— Когда-то ты беспокоился из-за мыши. Теперь это черепахи и рыбы.

На этот раз она меня, так сказать, подловила. Мое молчание заставляет ее улыбнуться и приподнять, совсем немного, вверх одну грудь тыльной стороной ладони. Когда-нибудь я просто побью ее за это!

Но это правда. Я беспокоюсь из-за черепах и рыб. Хотя совсем не так, как когда-то я беспокоился из-за мыши. Та мышь жила в постоянной опасности, и от меня зависело, выберется ли она живой из мышеловки Бигги. Но когда я переехал к Тюльпен, она уже ухаживала за этими черепахами и рыбами. С трех сторон ее кровать окружают книжные шкафы высотой до груди — мы оба огорожены словами. И по всей поверхности шкафов буквой «U» стоят эти булькающие аквариумы. Они булькают всю ночь. Тюльпен постоянно подсвечивает их воду неоновыми лампами. Должен признаться, это очень удобно, когда я встаю помочиться.

Но такая обстановка вокруг кровати требует привыкания. Стоит начать засыпать, как тебе вдруг начинает казаться, будто ты находишься под водой жуткого цвета, а над тобой кружат рыбы и черепахи.

Она кормит черепах кусками мяса, которые привязывает к веревочке; всю ночь черепахи скрежещут своими челюстями, хватая болтающееся мясо; утром этот кусок выглядит омерзительно серым, как настоящая дохлятина, тогда Тюльпен его убирает. Слава богу, что она кормит своих черепах лишь раз в неделю.

Как-то ночью мне почудилось, будто живущий в квартире над нами мужчина мастерит бомбу.

(По ночам он зачем-то возится с электричеством; слышны странные звуки и щелчки, после чего свет в аквариуме тускнеет.) Если бомба у этого чудака все же взорвется, то воды в аквариумах вполне хватит, чтобы утопить нас спящих.