Человек в стене - [9]

Недавно я ходил вечером в кино, смотрел «Кот крадется» — я давно хотел попасть на этот фильм, потому что он вроде бы очень страшный. Оказалось, так оно и есть, там были призраки и таинственные ходы в старинном замке. Я каждые несколько минут весь покрывался мурашками, а народ ахал от волнения и страха. Фильм отличный, когда смотришь такую щекочущую нервы картину, все чувства действительно обостряются.

Когда я шел из кино, чудесно светила луна, и мне ужасно захотелось прогуляться по берегу озера. Там особая атмосфера, тихо, как в могиле, и из-за фильма и всякого такого я смог убедить себя, что оказался в другом мире. Я стоял там довольно долго, потерявшись в странных мыслях.

Там, у озера, было прекрасно, но это не так хорошо, как быть с тобой, моя любимая. Скоро мы будем вместе. Тогда мы с тобой сможем захватить кофе в термосе и посидеть вместе в каком-нибудь идиллическом местечке.

И последнее, что я хочу сказать: я буду счастлив посадить тебя к себе на колени, моя дорогая Дагни, и целовать, долго и нежно.

Твой дружочек

Не то чтобы она не хотела тогда оставить ребенка, просто мать Ханса не разрешила ей этого. Они собирались обручиться, но Юлия не одобряла их отношений, поэтому когда у них родилась девочка, их заставили отдать ее на удочерение. Все, что она могла вспомнить, — дочкин ротик, маленькие розовые губки и большие голубые глаза, моргнувшие, будто на прощание, когда ее уносили.

Дагни встала, чтобы проверить тесто. Оно уже подошло, его вполне можно было раскатывать, поэтому она привычным движением присыпала столик мукой и вывалила тесто из миски. Вымешивая его, Дагни подсыпала еще муки — не слишком много, чтобы тесто не перестало быть эластичным, но и не слишком мало, потому что иначе оно прилипло бы к столу. Она разделила тесто на три части и слепила из каждой по буханке. Срезала с каждой буханки верхушку и снова оставила подниматься.

После того как ребенка забрали, она никогда больше не видела Ханса. Он время от времени звонил, но Дагни не отвечала, а когда он приходил и стучался в дверь, пряталась под одеяло. Она не могла вынести мысли о поцелуях мужчины, который не смог постоять за нее и за свою дочь, и вскоре после родов собрала вещи и уехала в Стокгольм. У нее никогда не было любовников, ее дом не посетил ни один мужчина. Зато у нее всегда были собаки, да и племянница время от времени приходила к ней в гости. Часто она приводила с собой Йона.

Если присмотреться, можно было увидеть между Йоном и Дагни фамильное сходство, особенно заметное в прямых носах и высоких лбах. Пришло время позвонить племяннице и позвать на кофе; и обязательно купить пакет конфет, которые так любит Йон.

Когда духовка нагрелась, она задвинула противень и поставила таймер. Когда-то, и еще не так давно, таймер был ей не нужен, она и так могла сказать, когда пора вынимать хлеб. Но в последние несколько лет Дагни чувствовала себя все более дезориентированной, и это ее беспокоило. У ее матери к старости развилось слабоумие, и у бабушки тоже, и она знала, как тяжело, когда кто-то в твоем окружении страдает этим недугом. Поскольку настоящей семьи, которая могла бы о ней позаботиться, у нее не было, она знала, что, вероятно, в конце концов окажется в доме престарелых. Дагни не представляла себе, как могла бы там прижиться. Совсем неподходящее для нее место!..

Все началось с покрывал, которыми она согревала колени, когда сидела на диване и смотрела телевизор. Даже в теплые вечера ей нравилось закутывать их, чтобы суставы не становились слишком одеревеневшими. Однажды покрывала пропали, и она даже под угрозой смерти не смогла бы вспомнить, куда их сунула. Может, постирала и оставила в прачечной в подвале? Или вывесила проветриться во двор? Их соткала сестра, и они были важны для Дагни; перспектива того, что она, впав в забывчивость, растеряет дорогие сердцу вещи, бесценные вещи, которые служили единственным напоминанием о семье, заставляла ее горевать.

А еще она была уверена, что купила запас туалетной бумаги, но стенной шкафчик оказался пуст. Она также обнаружила, что опять покупает печеночный паштет, хотя использовала его, только чтобы сдабривать корм Дейзи.

Ужасно, что может с тобой сделать старость! Подводят не только больные суставы и угасающая память, чувства тоже ослабевают… В последнее время ей казалось, что в ее квартире как-то странно и сильно пахнет затхлостью и потом. Она беспокоилась, что стала плохо следить за порядком, хотя обязательно устраивала уборку по вторникам и пятницам. Вдобавок она стала по несколько раз в неделю мыть полы. Она стирала полотенца, занавески и простыни, непременно принимала душ и мыла голову. Чтобы ничего не забыть, она стала вести дневник домашних дел. Племяннице она об этом не говорила; стоит только заикнуться о таких вещах, и ее почти наверняка постараются засунуть в дом престарелых.

Еще Дагни начала слышать что-то непонятное, какие-то звуки, которых не замечала никогда прежде. Иногда она воображала, что слышит за спиной треск и скрип, когда смотрит телевизор. И зрение подводило: просыпаясь по ночам, она видела, как перед окном мелькают тени. Тревожнее всего было странное чувство, будто за ней наблюдают. Последнее время ей казалось, что кто-то видит все, что она делает. Паранойя — это последнее, чего она ожидала от себя в свои преклонные годы.