Человек в поисках себя. Очерки антропологических и этических учений. Том 1. Античность и Средневековье - [145]

Нельзя не заметить, что наставления Тертуллиана удивительно современны. На это обращаешь внимание каждый раз при изучении его практико-аскетических сочинений. Даже отдельная фраза, которую мыслитель специально не развивает, наполнена глубоким смыслом. Он писал, что Богом не осуждается никакая одежда, «разве только женская – на мужчине, ведь сказано: Ибо проклят всякий, надевающий женское»[331]. Во времена Тертуллиана не было ещё обратного варианта, когда женщины надевали мужскую одежду. Но мысль его относится к ситуации в целом. Дело, конечно, не в одежде как таковой, а в смешении половых ролей, которое в современном мире рассматривается как достижение демократии. Свобода не состоит в том, чтобы нарушать законы природы. Человек свободен прикоснуться, например, к оголённым проводам. Но его истинная свобода в разумном понимании того, что можно и должно. Не следует смешивать свободу с произволом. Этой мысли учит нас вся христианская религия. В этом её не обязательно религиозный, но, во всяком случае, – моральный посыл. Россия, люди в ней живущие, в целом удерживаются пока в рамках следования естественной природе вещей. Но наследникам Тертуллиана не мешало бы вспомнить слова этого религиозного учителя.

Тертуллиан порицает пристрастие к зрелищам. В его времена то были конские бега, львиная травля, состязания в борьбе и в пении. В эпоху массовой культуры диапазон возможных зрелищ расширился необычайно, но суть их в их отношении к человеческой душе осталась. Пристрастие к зрелищам пересиливает любые соображения разума. Проводящий время в амфитеатре (можно подставить здесь любое другое слово – в зависимости от эпохи, вплоть до Интернета), употребляет данные Богом чувства во зло. Формального запрещения ходить в цирк, на ристалище, в амфитеатр Писание не содержит. И может ли быть иначе, раз обращено оно к существу, наделённому свободой воли. Человек должен проявить свою волю, направить её к добру, преодолеть искушения. Тем более что заранее известно: зрелища разжигают в человеке низменные страсти. Побороть в себе тягу к низменному удовольствию – высокая честь для человека.

Стремления к зрелищам и удовольствиям – суть частный случай более общего греха – греха нетерпения. Начиная с Адама – невинность становится жертвой нетерпения, суетных стремлений, которые отвращают человека от Бога. «Любой грех следует записывать за счёт нетерпеливости», – говорил Тертуллиан, – Каковы бы ни были побуждения, нетерпение есть непременное условие для совершения злодеяния» [332]. Может быть нетерпение страсти, гнева, жадности. Честь продаётся из-за неспособности терпеливо противостоять жажде наживы. Нетерпение способствует падению во грех. Христианину следует воспитывать свою душу в терпении, тренировать её, сделать её неподвластной слабости. Многообразно упражняя тело в терпении, подчёркивал Тертуллиан, – душа легко обретает духовное достояние.

О браке Тертуллиан говорит, что он благословен, лишь если этот союз единственный и служит только для продолжения рода. В этом случае происходит совокупление в единую плоть, и тогда брак – благо. Брак позволителен, но воздержание предпочтительно, ибо помогает направить все помыслы к Богу. Есть и другие проблемы христианского понимания брака, на которые обращает внимание Тертуллиан. Мы заводим детей, но желаем им поскорее покинуть временную жизнь и быть принятыми у Господа. Между тем, мы должны думать и о собственном нашем спасении – эту первейшую заботу человек осиливает только сам. Решение, которое предлагает Тертуллиан, следующее: если соединён с женой, не ищи развода, если свободен – не связывай себя браком. Повторный брак – не проступок, но влечёт за собой телесную скорбь. В него не следует вступать, по словам Тертуллиана, ради собственной выгоды.

Нельзя не сказать о наставлениях Тертуллиана, посвящённых такому, казалось бы, частному предмету, как украшениям. Он приравнивает пристрастие к украшениям к страсти к суетным наукам. Подобные языческие изобретения не научат праведной жизни. Украшающие себя стремятся испытать хотя бы частичное удовольствие, раз нельзя испытать его полностью, и, тем самым, ступают на путь извращения. «Совершенной и целомудренной христианке следует не только не стремиться к привлекательности, но и прямо ненавидеть её. Желание нравиться с помощью искусственных прикрас может происходить только от развращённого сердца», – пишет Тертуллиан[333]. Он подчёркивает, что никоим образом не намерен обратить своих читателей и слушателей к неопрятности. Опрятность необходима. Но, грешат перед Господом, «когда смазывают кожу кремами, румянят щёки, подводят тушью глаза. Видно творение Божье им не нравится, если они находят в нём недостатки, ибо исправлять содеянное Богом, значит осуждать его», – риторически восклицает Тертуллиан[334]. Тертуллиан не останавливается и перед предостережениями гигиенического и медицинского характера, например, в отношении не желательности крашения волос для здоровья кожи головы. Кто занимается этим – испорченное ими же почитают красивым, подчиняясь моде. «Почему вы не оставите в покое свои волосы, которые то завиваете, то развиваете, то поднимаете, то опускаете, то заплетаете, то распускаете, то обременяете париком из чужих волос», – восклицает моралист