Человек в поисках себя - [79]

Но что еще важнее, люди боятся времени, потому что, как и в случае одиночества, оно усиливает чувство опустошенности, пугающего «вакуума». На повседневном уровне это проявляется в страхе скуки. Как сказал Эрих Фромм, человек – «единственное животное, которое может скучать», и в этой короткой сентенции ухвачена очень важная вещь. Скука – это «профессиональная болезнь» человеческого существа. Если человек замечает время лишь по тому, как за днями идут дни, лето сменяет зиму, если в его жизни ничего не происходит, и лишь часы утекают один за другим, это значит, что ему крайне необходимо избавиться от невроза, в противном случае он будет мучиться от скуки и опустошенности. Интересно, что когда нам скучно, нас начинает клонить в сон, то есть наше сознание стремится свернуться и, насколько это возможно, «затухнуть». Любой человек так или иначе сталкивается со скукой: например, значительная часть нашей работы предполагает рутинные задачи, но она становится невыносимой лишь в том случае, если ее не выбирали и если она не утверждена самим человеком как необходимый путь к высшей цели.

Реже встречается случай, когда предчувствие пустого времяпрепровождения становится для человека пыткой по той причине, что отсутствие занятий, встреч, самых обычных планов «сводит с ума» своей неопределенностью. Когда, либо из-за каких-то особенных проблем, вызванных чувством вины и тревоги, как в случае с Макбетом, либо из-за чувства внутренней пустоты, свойственного многим людям сегодня, человеческая жизнь «утрачивает смысл», вполне реальной становится следующая ситуация:

Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра».

Так тихими шагами жизнь ползет

К последней недописанной странице.

Оказывается, что все «вчера»

Нам сзади освещали путь к могиле[96].

В этом состоянии главным желанием человека становится «вымарать» время, как добавляет Шекспир, либо довести себя по отношению к нему до бесчувствия. Напряженные усилия могут приводить к интоксикации и, в крайних случаях, к наркотической зависимости или к более распространенному стремлению заполнять чем-то время, чтобы оно «поскорей прошло». В некоторых языках, например французском и греческом, для описания отдыха используется выражение: «Я провел время так-то и так-то». В нашей стране мы пользуемся схожим количественным словом: «Я потратил столько-то и столько-то времени». Любопытным дополнением к страху времени является тот факт, что если незаметно для них пролетает много времени, люди склонны считать, что они «хорошо провели время». «Хорошо проведенное время», таким образом, определяется как бегство от скуки. Получается, будто целью становится быть как можно менее живым – словно жизнь, как тонко подметил Фред Аллен[97], есть «бесполезный эпизод, нарушающий во всех остальных отношениях благодатное состояние не-существования».

Одним из невротических, неконструктивных способов применять свою способность осознания времени является откладывание жизни на потом. Человек, в отличие от дерева или животного, «благословлен» умением выйти за пределы настоящего момента, используя бегство в прошлое или в будущее. Наиболее часто приводимый пример бегства от настоящего в будущее есть, конечно, выродившаяся форма веры в то, что совершенные в настоящем ошибки будут искуплены на небесах, когда придет время воздаяния за совершенное. Стремление консервативной религии, как было в царской России, отвлечь внимание людей от несправедливости современного им социального и экономического строя, направив его на обещанное воздаяние в будущем, было подвергнуто справедливой критике со стороны К. Маркса. Религия в таком случае самый натуральный опиум, наркотик, чтобы притупить чувства людей.

На уровне повседневности многие люди, сталкиваясь с жизненными трудностями, склонны успокаивать себя, говоря: «Все станет лучше, когда у меня появится семья», или «когда я окончу школу», или «когда перейду на новую работу». Нет сомнений, что в ответ на переживание несчастья, скуки, бесцельности люди автоматически отворачиваются от настоящего и обращаются к грядущему с вопросом: «Что хорошего уготовано мне в будущем?» И тогда «надежда» на будущее заглушает настоящее. Но надежду нельзя использовать как «опиум». Надежда есть созидательное и здоровое чувство, будь то надежда на религиозное совершенство, на счастливый брак или же на успешную карьеру, она может и должна придавать сил, делая радость о грядущем частью настоящего, так что благодаря предвкушению мы становимся живее и активнее в настоящем.

Разумеется, и мысли о прошлом могут способствовать бегству так же, как и мысли о будущем. Всякий раз, когда перед человеком возникает сложная проблема, он может сказать: «По крайней мере, тогда-то и тогда-то дела обстояли куда лучше», позволив своему уму погрузиться в воспоминания. Разумеется, стремление искать успокоения в отдаленном прошлом или будущем столь сильно и повсеместно, что практически любая культура имеет на этот счет собственный миф – сад Эдем и его разновидности, – в котором отражена тоска по счастливым временам детской невинности, а также мифы о грядущем рае на небесах и приземленные утопии тех, кто верит в неостановимый, автоматический прогресс.