Человек в поисках себя - [78]

.

С психологической и духовной точек зрения человек живет не только по часам. Время для него скорее зависит от важности события. Скажем, вчера некий молодой человек потратил час на то, чтобы на метро добраться на работу, и час, чтобы вернуться обратно; восемь часов на работе, не очень-то ему интересной; десять минут на разговор с девушкой, в которую он недавно влюбился, и на мечты о браке; и два часа вечером на посещение образовательных курсов. Сегодня же он ничего не вспомнит о тех двух часах, которые потратил на дорогу: то был совершенно пустой опыт, и потому он, по примеру большинства, закрыл глаза и попытался подремать, то есть попытался выключить время до конца поездки. Восемь рабочих часов почти не оставили отпечатка, не многим лучше и вечерние занятия. Но десять минут, проведенные с девушкой, занимают его больше всего. За эту ночь ему приснилось четыре сновидения – одно о занятиях и три о девушке. Таким образом, десять минут с девушкой занимают больше «свободного места», чем оставшиеся от суток 23 часа. Психологическое время не есть простое течение времени как такового, оно есть значение самого опыта, иными словами, оно задается тем, что задевает человека как его надежда, страх или возможность роста.

Или возьмем для примера воспоминания о детстве тридцатилетнего человека. На пятом году жизни с ним произошла тысяча разных событий. Но теперь в свои тридцать он едва ли вспомнит три-четыре: день, когда он пошел гулять с другом, а тот сбежал со старшим товарищем, или радостное утро, когда он обнаружил под елкой трехколесный велосипед, или же ночь, когда отец вернулся домой пьяным и ударил мать, или тот день, когда потерялась его собака. И хотя это – все, что он может припомнить, любопытно заметить: об этой горстке событий он сохранил гораздо более отчетливые воспоминания, чем о девяноста девяти процентах событий, случившихся с ним только вчера.

Память не есть простой отпечаток, оставленный прошлым; она – хранитель того, что имеет значение с точки зрения наших самых глубоких надежд и страхов. Поэтому память – лишнее свидетельство тому, что наше отношение ко времени гибкое и созидательное, и важность для него имеет не показываемое часами время, а качество нашего опыта.

Это не значит, что можно не обращать внимания на количественное время: мы всего лишь указываем, что только таким временем человек жить не может. Человек неизбежно является частью естественного мира, всесторонне в него вовлечен; мы лишь в редких случаях живем дольше семидесяти или восьмидесяти лет, как бы к этому ни относились. Мы стареем, мы теряем интерес, если долго работали наизнос, и нам неизбежно придется трезво взглянуть на часы и календарь. Человек умирает, как и любая форма жизни. Но он – животное, знающее об этом, могущее предвидеть смерть. Зная о времени, он может контролировать его, используя его по своему усмотрению.

Чем более человеку доступна способность сознательно направлять свою жизнь, тем конструктивнее он использует свое время. Однако чем более человек склонен к конформизму, чем менее он свободен, чем проще он устроен, чем чаще он следует не собственному выбору, а компульсии, тем вернее он становится объектом количественного времени. Он – слуга часов и звонков; он преподает столько-то и столько-то часов в неделю, ставит такое-то количество заклепок в час, он радуется или печалится в зависимости от того, понедельник ли, а значит начало рабочей недели, или пятница – ее конец; он оценивает, достаточным ли было вознаграждение, по тому, сколько времени он вложил. Чем больше он конформист и несвободный человек, тем более властно над ним время. Он «отбывает срок» – невероятно точное выражение, которым описывают тюремное заключение. Чем менее живым является человек – под «живым» тут понимается «тот, чья жизнь течет в осознанном направлении», – тем больше его время становится временем, отображаемым на часах. Чем более он живой, тем больше он живет по качественному времени.

«Человек, живущий интенсивно, на самом деле живет, – как говорит Э. Э. Каммингс[95]. – А человек, доживший до ста двадцати, не обязательно жил. Вы скажете: “Миг растянулся на целую жизнь” – это клише, но оно истинно, и наоборот: бывает, путешествуешь поездом, и охватывает невероятная скука. Читаешь детективы, чтобы убить время. Но проходило бы время хорошо, стали бы вы его убивать?»

Часть тревоги, которая связывается у нас сегодня с темой «утекающего сквозь пальцы времени», имеет происхождение более глубокое, чем нависающая угроза войны или атомной бомбы. Ведь быстротечность времени ужасала людей во все времена. Собака не переживает, что пролетел еще один месяц или год; но многих людей мысль об этом застает врасплох. Они могут счесть время своим главным врагом, представив его в виде пугающего образа смерти-жнеца; или, напротив, они облегченно вздохнут, приговаривая: «Время – на нашей стороне». Самым очевидным примером страха времени является боязнь старения. Но такой страх обобщенно есть символическое выражение того факта, что осознание времени всякий раз ставит нас перед вопросом: жив ли я, продолжаю ли расти или же просто пытаюсь предотвратить неизбежный упадок и исчезновение? Кажется, К. Г. Юнг точно выразил мысль, что человек боится старения ровно в той мере, в какой он не живет в настоящий момент. Отсюда следует, что наилучший способ справиться со страхом старения – убедиться, что живешь полной жизнью в данный момент времени.