Человек в круге - [27]

Резко и требовательно зазвонил телефон. Мещерский важно встал и не спеша подошел к столику, где аккуратно, в нишу был упакован белый аппарат.

Он слушал внимательно, говоря при этом «да, да, да». Вдруг повернулся ко мне и пальцем подозвал меня к телефону.

— Ты можешь сама поговорить с ним. Он сейчас рядом со мной.

Я взял трубку и, грешным делом, надеялся услышать голос Марины Евгеньевны. Но мне страшно везло в этот день. Во-первых, откровения Мещерского, а, во-вторых, там на той стороне, на том конце Планеты, была Лена с простуженным хрипловатым голосом и теми вольными манерами, которые были приобретены в его доме, где ей всегда дозволялось говорить все, что она думает.

— Мама не дала тебе мой адрес, — когда мы обменялись приветствиями, прохрипела она. — Ты знаешь, зеленый огурчик, она тебя испугалась, ха-ха-ха! Ты только не обижайся. Но твой удел покорять официанток и комендантш общежитий. На нашего брата ты не тянешь.

— Это почему же? — стал я ерничать.

— Так захотел бы — нашел.

— Но мама твоя не велит?

— Мама оставляет тебя для себя, ха-ха-ха!

Смех ее был груб, раскатист. Мне теперь показалось, что ничуть она не больна, а просто у нее такой теперь голос. Это от курения, как я вычитал недавно в газете, и от того, что женщина пьет. Мне не хотелось в это верить. Лена все равно волновала меня даже на расстоянии. И я, не стесняясь ее отца, стал напрашиваться к ней в гости.

— Я, зеленый огурчик, не в форме.

— Что это для меня значит?

— Много. Я, мой милый, выгляжу так же, как моя дорогая молодящаяся мамаша.

— А разве это плохо?

— Для моих лет?

— Мы еще с тобой действительно зеленые огурчики.

— Нет, нет! И не напрашивайся… Вот если после твоего приезда из Ленинграда…

— Но я не собираюсь в Ленинград.

— Ты должен поехать в Ленинград.

— Зачем?

— Там Игорь Железновский. Он давно сказал, что хотел бы видеть тебя.

— Твоя мать дала мне его московский адрес.

— Он долго будет в Ленинграде. Я тебе советую поехать. Ты кое-что узнаешь… У тебя есть время?

— Двадцать дней с гаком. А где я его найду?

— Он звонил мне вчера из гостиницы.

— Она назвала гостиницу и номер, в котором остановился полковник госбезопасности Железновский.

— Поедешь?

— Поеду.

— Только, пожалуйста, не рассказывай ему, как относятся мои предки к этому… к этому беглецу, ха-ха-ха!

— Постараюсь.

— Постарайся, зеленый огурчик. И потом постарайся приплыть ко мне, лады?.. — Неожиданно голос ее стал мягким, женским, очень дорогим мне: Она уже шептала: — Все-все! Как помню, зеленый огурчик!..

«Зеленый огурчик!» Это тогда, когда за нами захлопнулась дверь, когда она спросила, не боится ли мальчик, который пришел к ней, ревнивого ее мужа, не боится ли, если вдруг он — с пистолетом, тогда она, прижавшись губами к моему лицу, сказала: «Ах, ты еще совсем зеленый огурчик!»

Пип-пип-пип! Лена положила трубку, а я в недоумении глядел на нишу и спрятанный в ней аппарат. Зиновий Борисович же глядел на меня, неодобрительно щурясь.

— О чем вы договорились? — спросил, наконец, он.

— Лена хочет, чтобы я поехал в Ленинград, к Железновскому.

— Он разве там? — подозрительно поглядел на меня Мещерский.

— Лена уверяет, что там.

— Да не может этого быть! Я звонил ему позавчера в Москву… А что вы решили?

— Если честно признаться, меня это волнует вот уже год. Я прожил тогда год спокойно. А потом, когда пришло письмо от вдовы Павликовой в адрес полковника Шмаринова, то я подумал… В общем, после этого как-то я завертелся. И верчусь, верчусь вокруг да около. А не знаю — зачем?

— А кто такая Павликова?

— Вы не знаете? Это вдова начальника заставы, где перешел границу ваш зять.

— Меня волнует только зять, — жестко сказал Мещерский. — И то он здесь! — Приложил руку к сердцу. — Только здесь.

— А меня волнует и Павликова, и мама замполита заставы, и все солдаты, и все сержанты, которые теперь тянут лямку в тюряге! — крикнул я.

— Хорошо, что же вы кричите? Вы хотите, чтобы я уточнил, где Железновский? И даст ли он вам материалы еще и про Павликову? Я не знаю, не знаю… И не хочу знать… А уточнить… Я завтра вам сообщу. Где вы остановились?

Я назвал, где остановился.

— Я узнаю ваш телефон.

— Зачем? Я вам его назову. — И дал ему номер телефона. После того, как я выступил несколько раз в центральной прессе, меня стали селить в хороших номерах, как правило, с городскими телефонами.

На следующий день, ранним поездом, я выехал в Ленинград. Я давно мечтал побывать там. А тут случай. Когда я позвонил Мещерскому сам, не дождавшись его звонка, он извинился и заверил, что только-только собирался со мной связаться, однако дела не позволили ему сделать этого.

— Вы поезжайте к Игорю. У него действительно для вас кое-что имеется.

— В каком смысле? Я ведь тоже мотался без отпуска два года. Не хочется ехать вхолостую. Может, и ждать придется. А надо заехать домой.

— Но он в самом деле звонил моей дочери. И просил, узнав, что вы в городе, к нему приехать. Железновский не может принять вас в Москве, потому что действительно останется надолго в Ленинграде. Тут Лена была точна.

Итак, я поехал в Ленинград. Железновский встретил меня на вокзале ему позвонил Зиновий Борисович.