Человек в картинках - [58]

– В ваших рассуждениях есть пробел, отец, – проговорил отец Стоун. – Не заподозрят ли марсиане нас в лицемерии? Они поймут, что мы поклоняемся не шарообразному Христу, но человеку с руками и ногами. Как мы объясним им разницу?

– Показав, что ее нет. Христос заполнит любой сосуд, который мы предложим. Тела или шары – он везде, и каждый почитает его под разным обличьем. Больше того, мы должны верить в тот шар, что даем марсианам. Мы должны верить в шар, бессмысленный для нас видом. Эта сфера станет для нас Христом. Нам нельзя забыть: для марсиан и мы, и облик земного Христа будут смешны и бессмысленны, как расточительство плоти.

Отец Перегрин отложил мел.

– Теперь отправимся же в холмы и построим наш храм.

Святые отцы принялись собираться.

Церковь была не зданием, но расчищенной от камней, выровненной площадкой на вершине холма. Там возвели алтарь, и брат Маттиас установил на нем созданный им пламенеющий шар.

После шести дней трудов "церковь" была готова.

– А что мы будем делать с этим? – Отец Стоун постучал по привезенному с земли железному колоколу. – Что им колокола?

– Я полагаю, что принес его ради собственного успокоения, – признался отец Перегрин. – Нам нужно что-то знакомое. Эта церковь не слишком похожа на храм. Мы здесь чувствуем себя немного нелепо – даже я. Непривычно обращать в истинную веру создания иного мира. Порой я кажусь себе клоуном. И тогда я молю Господа дать мне сил.

– Многие отцы невеселы. Кое-кто смеется над всей затеей, отец Перегрин.

– Я знаю. Вот для них и установим колокол в башенке.

– А орган?

– Сыграем на нем на первой службе, завтра.

– Но марсиане…

– Знаю. Но вновь – для нашего душевного спокойствия пусть и музыка будет нашей. Их гимны мы откроем потом.

Воскресным утром они встали очень рано; бледными призраками двигались они в ледяном холоде, звеня колокольчиками осевшего на одеждах инея, стряхивая струйки серебряной воды.

– Интересно, а воскресенье ли сегодня на Марсе? – задумчиво пробормотал отец Перегрин, но, заметив гримасу отца Стоуна, заторопился: – Может быть, вторник или четверг – кто знает? Неважно. Глупости. Для нас сегодня воскресенье. Пойдем.

Дрожа, посиневшие отцы вышли на просторную площадку "церкви" и преклонили колена.

Отец Перегрин произнес короткую молитву и возложил холодные пальцы на клавиши органа. Музыка взлетела, как стая прекрасных птиц. Он касался клавиш, словно трав заросшего сада, и красота взмывала над холмами.

Музыка усмирила ветры. В воздухе разлился сладкий запах утра. Музыка уплывала в горы, и каменная пыль опадала дождем.

Священники ждали.

– Ну, отец Перегрин, – отец Стоун глянул в пустое небо, туда, где вставало доменно-алое солнце, – я не вижу наших друзей.

– Я попробую еще раз. – Отец Перегрин исходил потом.

Камень за камнем он строил храм Баха, собор столь огромный, что притворы его громоздились в Ниневии, купола – под дланью Святого Петра. Музыка звучала, и, когда орган замолк, собор не рухнул – он взмыл к снежным облакам, и они унесли его в дальнюю даль.

Небо оставалось пустым.

– Они придут! – Но в груди отца Перегрина зародилось крохотное, растущее зерно паники. – Помолимся. Упросим их прийти. Они читают мысли; они поймут.

С шелестом риз, с ропотом преклонили колени святые отцы. И завели молитву.

И с востока, из-за ледяных гор явились пламенеющие шары. На Марсе было семь часов утра, в воскресенье, или четверг, или понедельник.

Они парили и кувыркались, заполняя воздух вокруг дрожащих священников.

– Спасибо, Господи, спасибо тебе. – Отец Перегрин зажмурился и заиграл вновь. А когда музыка умолкла – обернулся и посмотрел на свою удивительную паству.

И голос послышался ему, и сказал:

– Мы пришли ненадолго.

– Вы можете остаться, – ответил отец Перегрин.

– Лишь на краткий миг, – тихо ответил голос. – Мы пришли лишь, чтобы сообщить вам то, что должны были сказать с самого начала. Но мы надеялись, что без наших понуканий вы пойдете своей дорогой.

Отец Перегрин открыл было рот, но голос прервал его:

– Мы Древние, – сказал он, и словно синее газовое пламя полыхнуло в мозгу священника. – Мы первые марсиане, те, что оставили мраморные города и ушли в горы, отбросив плоть. Очень, очень давно мы стали такими, какими ты видишь нас. Некогда мы были людьми; как и вы, имели тела, руки, ноги. Легенда гласит, что один из нас нашел способ освободить душу и разум человека, избавить его от телесных мук и печалей, от смерти и уродства, от скорби и старости; и так мы приняли облик синих огней, и вечно живем с тех пор в ветрах небесных над холмами, без гордыни и надменности, без нищеты и бедности, без страстей и душевного хлада. Мы ушли от тех, кто остался, от других обитателей этого мира, и так вышло, что о нас позабыли, и процесс перехода был утерян. Но мы не умрем, и годы не причинят нам вреда. Мы отбросили грех и живем в благодати Господней. Мы не желаем имущества ближнего своего, ибо ничем не владеем. Мы не крадем и не убиваем, мы лишены похоти и ненависти. Мы счастливы. Мы не размножаемся, не едим, не пьем и не воюем. Вся чувственность, все грехи, все детство тела спало с нас вместе с телами. Мы оставили грех позади, отец Перегрин, и он сгорел, как осенние листья, он растаял, как грязный снег скверной зимы, увял, как ало-золотые цветы весенней страсти, утрачен, как душные ночи раскаленного лета, и наш климат умерен, а времена – богаты мыслью.