Человек в движении - [49]

На первом этапе мы рассчитывали преодолевать по 60 миль в день: 20 миль пути, потом отдых; затем снова 10 миль до границы, остановка для торжественной церемонии и пресс-конференции, затем снова 10 миль в коляске, после чего перерыв на отдых; затем еще 20 миль и остановка на ночлег в Беллингеме, штат Вашингтон. Но даже такой график требовал слишком больших усилий, если принять во внимание встречный ветер, дувший со скоростью 40 миль в час. Потом нам сказали, что от Ванкувера до границы всего 20 миль, а не 30. Тогда мы решили перейти с трех этапов на два: пройти 20 миль до границы, сделать остановку на отдых и провести пресс-конференцию, а затем покрыть остальные 30 миль до Беллингема. Но вот тут-то и возникла проблема. Наше первое предположение оказалось правильным: до границы было не 20 миль, а 30. И вместо того, чтобы постепенно «врабатываться» в ритм турне, нам пришлось проделать два этапа по 30 миль каждый. Мало того, на одном из поворотов мы сбились с пути, потом у нашего дома на колесах начисто отказал генератор, а отель, ждавший нас в конце дневного пути, оказался на вершине холма, словно сошедшего с картинки «Улицы Сан-Франциско».

Только поймите меня правильно. Все было не так уж плохо. Сюда можно отнести и воспоминания о приеме, и толпы людей, провожавших нас вдоль улиц и шоссе, и приветственные возгласы и гудки автомобильных сигналов; здесь были мои родные, Аманда и друзья вроде Тони Хора — он сконструировал мое кресло, и Пита Турно — создателя моего тренировочного снаряжения во времена участия в марафонских гонках; был здесь и Стэн Стронг — вместе с ребятами из моей команды баскетболистов-колясочников он обогнал нас, успев при этом выкрикнуть добрые слова, на пути в Юджин, штат Орегон, куда они направлялись на зональные соревнования команд Тихоокеанского Северо-Запада в рамках чемпионата Национальной ассоциации баскетболистов-колясочников. Но той ночью, после массажа, душа и легкого ужина, засыпая, я по-прежнему думал о Первом дне моей новой жизни:

«Ты только подумай, Рик. Завтра тебе придется все это проделать заново…»

«Не смотри на дорогу, — повторял я про себя. — Иначе страху не оберешься. Отрабатывай заезд как положено — 23 мили за три часа и так три раза в день. И не думай ни о каких-то там 24 тысячах 901 целой и 55 сотых мили, думай только о 23 милях. Постарайся мысленно разделить всю эту неохватную громаду на реально обозримые отрезки, которые отвечают твоим возможностям, — иначе можно сойти с ума. И крепись. А если захочешь о чем-нибудь подумать, думай о том, как не растерять в дороге самого себя по частям».

Радостные мысли, не правда ли? Однако все два месяца до того, как тронуться в путь, меня то и дело донимали сбои с собственным телом. И теперь все его части — локтевые суставы, спина да еще и запястья рук словно сговорились против меня, и это когда я нуждался в их безупречной работе больше всего. Мне и раньше приходилось превозмогать боль во время заездов, на я с этим как-то справлялся. Теперь же меня доканывало неведение. Когда же наконец наступит облегчение? Или, может быть, настанет момент, когда мое тело восстанет, пошлет все к черту и откажется подчиняться? А может быть, спустя годы, проведенные в пути, мое тело возьмет да и скажет: «Настало время платить по векселям, малыш», — а мои плечи и запястья начнут предсказывать погоду за неделю вперед?

От одних таких мыслей можно свихнуться, и я с самого начала знал, что предстоящее турне станет суровым испытанием не только для моего тела, но и для духа. Я решил выбросить все это из головы, да не так-то это просто: как в детской игре, когда внушаешь себе: я больше не хочу думать о слонах… слонах, слонах, слонах…

Всего первый день пути, а у меня уже ныло левое запястье, ладонь натерло, и я скрипел зубами от злости, так как понимал, что проблема тут вовсе не в моей моральной или физической неподготовленности, а чисто технического свойства, и, как ни старался Дон с ребятами наладить кресло, мы так и не смогли определить причину неполадки.

Вероятно, мне стоит рассказать о кресле поподробнее. Оно отличалось и от обычных спортивных моделей для шоссейных гонок, и от тех, на которых разъезжают по больничным коридорам. В сравнении оно все равно что гоночный мотоцикл против восьмиместного «кадиллака»: все лишнее убрано, во главу угла поставлен не внешний вид, а соображения эффективности. Если бы состоялся конкурс красоты среди кресел-каталок, мое бы наверняка назначили бы старшим подметальщиком для уборки зала после завершения представления.

Базовая модель «Эверест Дженнингс», предназначенная для использования в домашних условиях и в больницах, весит вместе с подставкой для ног от тридцати семи до сорока фунтов. Вес гоночного кресла составляет 15–17 фунтов. Кресло, в котором я отправился в путь из Ванкувера, весило двадцать семь фунтов. Большинство кресел имеет рамы прямоугольной формы с двумя маленькими колесиками впереди и двумя большими сзади. Мое же скорее имело форму латинской буквы I — несущая продольная центральная рама с поперечными осями колес впереди и сзади. Управление осуществлялось рукояткой, крепящейся посередине оси передних колес. Передняя часть центральной несущей рамы имела поворотное устройство и играла роль жесткой подвески. Центральная ручка управления располагалась впереди сиденья, на ней же находился и рычаг тормоза, действующий на оба задних колеса.