Человек, увидевший мир - [27]

– А в Таиланде положение иное?

– Да, я так думаю: ведь эта страна никогда не была колонией европейцев.

– И вы едете туда один, слепой… основать школу?

– А вы думаете, зрячему это было бы легче? Ерошенко подружился с русским врачом. В письме из Сингапура он писал, что врач всю дорогу заботился о нем и, хотя они вскоре поссорились, одолжил ему немного денег. "Не было счастья, да несчастье помогло", – замечает автор письма.

20 июля 1916 года корабль причалил в Сингапуре – здесь, судя по письмам Ерошенко, его на несколько дней задержали. Английскому таможеннику показался подозрительным бедно одетый слепой путешественник в русской рубахе и турецкой феске.

– Вы магометанин? – спросил чиновник.

– Нет, русский.

– С какой целью едете в Таиланд?

– Хочу покататься на белом слоне, – без тени усмешки ответил Ерошенко.

– А где взяли деньги на поездку?

– Я рантье, у меня счет в английском банке. Таможенник пристально посмотрел на "рантье": рубаха навыпуск, брюки заправлены в сапоги, за спиной мешок.

– Извините, но я не могу вас пропустить: нужно выяснить, кто вы такой.

Пришлось Ерошенко идти в русское консульство. Консул проверил документы, удостоверил его личность, но посоветовал возвратиться в Японию – в английских владениях, заметил он, каждый русский на подозрении.

– Однако Таиланд не владение английской короны, – ответил Ерошенко.

– Что вы знаете о Таиланде? – устало сказал консул. – Кстати, на какие средства вы собираетесь там жить?

Ерошенко грустно улыбнулся – какая трогательная забота! Он вспомнил, как четыре года назад при въезде в Англию предъявлял пять фунтов. Теперь на другом конце света повторялось то же самое. Путешественник раскрыл свой тощий кошелек и сказал:

– Наличных мало, но у меня счет в английском банке.

– Ладно, бог с вами, – улыбнулся консул, возвращая ему паспорт.

"30 июля, – писал Ерошенко Тории Токудзиро, – я приехал в Бангкок. Меня не встретили ни Тории Такэси, ни знакомый сиамец – и я как призрак бродил по улицам".

Бангкок, прорезанный множеством каналов, казался Ерошенко запутанным лабиринтом. Вокруг сновали незнакомые люди, слышалась тайская, бирманская, малайская и китайская речь. В этом большом шумном городе никому ни до кого не было дела. И слепой почувствовал себя одиноким, как в пустыне.

Он сел возле одного из мостов и решил дождаться темноты, чтобы в ночной тишине начать понемногу знакомиться с Бангкоком. Сердце у него щемило, в памяти всплывали голоса друзей, советовавших ему не ездить в Таиланд. И Японию Ерошенко вспоминал как тихий, навсегда потерянный рай.

Неожиданно он услышал, как кто-то обратился к нему по-английски с сильным акцентом:

– Я вижу, вы чужой здесь, в Бангкоке. Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Ерошенко поведал о своей беде, сказал, что ищет тайца Бунью, знакомого ему по Токио, где тот преподавал тайский язык.

Бунью незнакомец не знал, но он помог разыскать Тории Такэси (1). Через день удалось найти и Бунью.

Таец очень обрадовался приезду Ерошенко. Дело в том, что женой Буньи была японка, постоянно тосковавшая по своей родине. Теперь у нее появился отличный собеседник, и, возможно, подумал таец, ей не будет здесь так тоскливо.

Ерошенко поселился в доме Буньи. С помощью молодых супругов Ерошенко "увидел" Бангкок – город сотен храмов и тысяч лачуг (богам, заметил поэт, живется здесь вольготней, чем людям), познакомился с простыми тайцами – торговцами и рыбаками, с гордыми степенными монахами, которые ходили от дома к дому, собирая подаяние.

Ерошенко нравились тайцы – их веселый, независимый нрав. Он писал Накамура Кийоо: "Условия жизни в Сиаме иные, чем в Европе и Японии… Обучение по европейскому образцу кажется им лишь напрасным осложнением в жизни".

Конечно же, жизнь в Таиланде далеко не была такой безоблачной и ясной, какой она представлялась Ерошенко. И если его путешествие окончилось неудачей, то также и потому, что он зачастую слепо доверял людям и не умел еще считаться с реальностью.

Ерошенко приехал в Таиланд, когда там начали ограничивать деятельность всех иностранцев – японцев, англичан, бирманцев. И поэтому его план – создать школу слепых – был обречен на неудачу.

Знал ли об этом Ерошенко? Вряд ли. Он чувствовал, что все его попытки встречают противодействие, но не понимал, кто ему мешает. Еще в августе 1916 года Ерошенко писал в Японию Тории Такудзиро: "Я уже начал свои хлопоты (об основании школы слепых. – Прим. пер.). Но пока ничего определенного сказать не могу. Положение слепых в Сиаме совершенно иное, чем в других странах. Говорят, что здесь вообще невозможно что-либо сделать для них. Но я не обращаю внимания на эти разговоры…

Прежде всего я думаю создать здесь небольшой кружок (не слепых, но тех, кто занимается проблемой слепых). Если это удастся, моя цель будет достигнута. Пусть даже этот кружок сразу и не сможет ничего сделать, но, если со временем там появятся люди более умные, чем я, они, наверно, чего-нибудь добьются.

Во-вторых, я хочу собрать средства для этого кружка.

В-третьих, двух-трех подростков я предполагаю отправить в Японию, либо

взять их туда с собой, чтобы они там получили образование. Вернувшись потом в Сиам, они смогут работать среди слепых.