Человек, увидевший мир - [26]

Вот как вспоминал об этом времени Акита Удзяку: "В Японии начался сезон дождей. Для Ерошенко, который привык к ясному небу Украины (14), этот несносный дождь казался бесконечным…

Ерошенко жил в то время вместе с художниками Накамура Цунэ и Ямаги Кэйске в студии, во дворе кафе Накамурая. Он все время лепил что-нибудь из глины… Однажды я посетил его вместе с Камитика Итико. Увидев скульптуры Ерошенко, Камитика радостно заметила:

– Как, вы умеете лепить?

– Нельзя сказать, чтобы я специально учился этому – просто я люблю это дело. Еще в детстве я жил на берегу Черного моря, в некоторых домах я видел прекрасные древние скульптуры. Потом мне посчастливилось увидеть статую, вылепленную Роденом. И хотя я мог видеть все это только на ощупь, руками, мне кажется, я воспринимал их такими, каковы они на самом деле.

– Но как вам удается лепить?

– Я ощупываю свою голову левой рукой, а правой мну глину. А уже что у меня получается, судите сами. Но я надеюсь – что-нибудь да выйдет. Кончу эту скульптуру и поеду в Сиам.

Я с удивлением спросил его:

– В Сиам? Зачем?

– Мне хочется узнать, как живут люди в небольших бедных странах Азии. Говорят, в Сиаме нет школ для слепых… Если представится возможность, хочу побывать в Бирме и Индии.

– А потом опять вернетесь в Японию?

– Не знаю, пока я еще ничего не решил. Камитика Итико сказала:

– Вы равнодушный человек, поэтому, вероятно, скоро забудете Японию.

– Я не смогу забыть, даже если захочу.

– Когда вы собираетесь уехать?

– Пока не знаю. Во всяком случае, в самое ближайшее время.

– Я бы хотела поехать с вами.

– В Сиам, Индию, Бирму?

– Да.

– О, как я был бы счастлив, если бы мы уехали вместе! Мне кажется, вы не очень-то счастливы в Японии. Как бы то ни было, вы много страдали".

3 июля 1916 года на Центральном вокзале в Токио собралось человек двадцать-тридцать. Среди провожавших был учитель и покровитель Ерошенко Накамура Кийоо и друзья поэта – Акита Удзяку, Такэхаси Юмэдзи и Фукуда Кунитаро, а также Агнес Александер. Камитика Итико среди них не было – не потому ли, что ей было нелегко прощаться с русским другом на виду у всех?

Ерошенко, вспоминал Акита, был в белой полосатой холщовой рубахе, красной феске – подарок госпожи Сома. Через плечо у него был перекинут мешок с гитарой и словарем, в руках палка. Вел его юноша по имени Датэ. Акита подошел к своему другу и сказал на ломаном эсперанто:

– Долгих лет!

Ерошенко рассмеялся.

Наступил час прощания, и вот поезд увозит Эро-сана.

Кто знает, удастся ли свидеться вновь? Ерошенко покидал Японию; он полагал, что оставляет ее навсегда. Ему было в то время двадцать шесть лет; в Японии он прожил два года и два месяца.

(12) Спор этот вошел в книгу Такасуги Итиро "Слепой поэт Японии"; подробнее о нем писал Акита Удзяку.

(13) Эта речь напечатана в мае 1916 г. Произнесена 29 апреля 1916 г. на III съезде японских эсперантистов.

Оценивая антивоенные выступления Ерошенко, вьетнамский журнал "Пацо" ("Мир") писал: "Ерошенко ненавидел войну и питающий ее шовинизм; вот почему он посвятил свою жизнь борьбе за мир и взаимопонимание народов".

(14) Акита и многие друзья Ерошенко ошибочно считали, что родина Ерошенко не Россия, а Украина, вероятно потому, что отец писателя был по происхождению украинцем. Обуховка относилась в то время к Курской губернии.

Глава III. ЮГО-ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ (1916 – 1919)

Неудачное путешествие в Таиланд

"Прощай, Япония – прощай навсегда!" Никогда не думал Ерошенко, что прощание будет таким тяжелым.

В Токио его провожали друзья, из Кобе он уезжал один. С фотографии тех дней Ерошенко смотрит на нас печальный. Он стоит, прижавшись к поручням палубы, ветер развевает его длинные волосы. На нем перехваченная поясом полосатая косоворотка; в одной руке – палка, в другой – соломенная шляпа. Кажется, Ерошенко всматривается в даль, словно ожидая кого-то.

А ждал он Тории Токудзиро. "Я знаю, ты мой самый лучший друг. Но почему, почему ты не пришел проводить меня?.. Если бы ты уезжал навсегда, я примчался бы к тебе, как арабский скакун к своему жеребенку, как орел к своему орленку, быстрее ветра прилетел бы я. Мой малыш, почему ты не приехал в Кобе? Я думаю об этом, и глаза мои наливаются слезами, а сердце наполняется тоской", – писал Ерошенко Тории.

Пароход ушел из Кобе. Ерошенко прошел к себе, в каюту третьего класса, где в духоте под грохот машины устраивался на ночь простой люд. Ночью он почувствовал себя плохо. Два дня ничего не ел, метался в бреду. Его было совсем уже решили высадить в Сянгане (Гонконге) – капитан корабля опасался тифа. Но среди пассажиров оказался врач – русский, он осмотрел Ерошенко и, определив, что у пациента нервное потрясение, предложил соотечественнику перейти к нему, в каюту первого класса.

– Так вы, значит, едете в Бангкок, – сказал врач, когда они познакомились поближе. – А позвольте полюбопытствовать, почему не в Рангун, Калькутту или, скажем, в Бомбей?

– Я хотел бы основать в Таиланде школу слепых, а в Бирме и Индии такие школы уже есть. К тому же в британских владениях нам, русским, труднее, чем в других странах Востока, так как англичане видят в нас конкурентов.