Человек Тусовки - [15]

Затем детский дом. Пацаны постарше говорили, что из него два пути — или на Колыму деньги зашибать, или в тюрьму. До Колымы редко кто дотягивал, скорее всего попадали в тюрьму. Впрочем, детский дом, в котором я с каждым годом все больше осознавал себя личностью, и был похож на тюрьму. Взрослые за любое прегрешение избивали без спасительных разговоров и предупреждений, ночью начиналось время старших пацанов. Каждый день после обеда старшие пацаны собирали дань — мясо, кусочки сахара, хлеб. Мы все отдавали, иначе ждала расправа. Сколько я себя помню — вечно урчало в пустом животе и кружилась голова. Мы были, наверное, в классе шестом, когда Серега Николаев (фамилию ему тоже дали в детдоме) собрал нас и сказал, что мы должны доказать старшим свою силу и тогда они отстанут от нас, иначе мы просто передохнем с голоду.

— Они сильнее, — сказал я, — они нас, как щенков… Меня поддержали другие пацаны:

— И так избивают ежедневно…

— От нас ничего не останется…

— Будет еще хуже….

Но Серега настаивал на своем:

— Да вы не понимаете, они ведь трусливые, как зайцы. Нам надо показать свою силу, и больше они к нам не подойдут. Вот увидите.

Все молчали. У каждого были синяки от побоев.

— Да вы что, книжек не читаете? Всегда умные слабые побеждали сильных глупцов. А.они идиоты. Только идиоты могут быть такими жестокими.

— Ну, пойми же ты, что нам с ними не справиться, — снова сказал я.

— Я и сам знаю, что не справиться. Мы объявим им террор. Будем действовать по особому плану. Он у меня есть.

Тут все с уважением посмотрели на Серегу. Слово «террор» нас буквально заворожило. Что-то в нем было особенное.

— Значит так, мы будем их брать по одному. Налет в темную, онуча на голове и работаем долго и терпеливо…

В словах Сереги прозвучали стальные, жестокие нотки. Таким я его еще не видел.

— Начнем с Витьки Орла. Он завтра в ночь дежурный. При фамилии Орла у всех вытянулись лица. Он был самый ^ильный, тренированный из десятиклассников, это он отличался особой жестокостью. Однажды пацана из восьмого класса, подозреваемого в воровстве, подвесили за ноги вниз головой на чердаке и ночью пытали часа четыре подряд. Витька Орел, низкорослый, кривоногий, лично проводил пытку. Парень не мог кричать, во рту у него был кляп. Несколько наших, спрятавшись в дальнем углу чердака, все видели. Пришли они в слезах, будто истязали их самих. Среди них был и Серега. Он только и повторял:

— Настоящий фашист, даже хуже…

Потом досталось и ему. Бабка Сереги (она была у него единственным родным человеком) прислала посылку. По существующим правилам половину посылки забирал Орел со своими дружками. Мы, конечно же, ничего не отдали, все съели сами. Орел и приказал выловить Серегу: кто-то нас заложил. Его тоже ночью затащили на чёрдак и избили. Серега, весь в кровавых ссадинах, лежал на кровати и стонал:

— Никогда, ничего им не достанется.

Сейчас он внимательно смотрел на каждого из нас.

— Подумайте как следует. Я никого не заставляю. Если дрейфите, скажите сразу. Если кто продаст, всем нам крышка. Лучше потом разбегаться в разные стороны… Врагов у Орла много, попробуй догадайся, кто…

Каждый из нас дал клятву, что не струсит и не продаст.

… Мы крались по коридору, и мне казалось, что мое сердце стучит громче молота в колхозной кузнице. Я видел, что другие волнуются не меньше меня, идем на самого Орла, кому еще вчера могло такое прийти в голову. Только Серега мог завести нас, никто другой. Видимо, у каждого промелькнула мысль: а не повернуть ли назад, не отказаться ли от опасной затеи. Но Серега Николаев впереди, он полон решимости, и мы дали ему клятву! Роли были распределены — трое набрасывают мешок на Орла и держат его, трое других связывают, а остальные колотят.

— Не брать ничего острого, бить только кулаками, — предупредил Серега. — Мы же не такие, как они…

Наутро по детдому прокатился невероятный слух: неизвестные избили самого Орла. Через несколько дней он появился с фингалами под глазами. Орел ни на кого не смотрел. Все понимали, что скоро начнется месть. Орел так просто не сдастся, все, кто кормится вокруг него за наш счет, — тоже. Наш директор, человек с вечно синим носом, безвольный и малодушный, тоже забегал по коридорам, понимая, что в детдоме должны начаться жаркие дни. Кто-то из наших пацанов предложил: «А может, слинять…» На него зашикали: «Идиот, все сразу станет ясно, а нас выловят и сюда же вернут». Спустя несколько дней Орел стал вырывать по человеку из каждого класса, сначала он зверски избил кого-то из девятого, потом из восьмого.

— До нас доберутся в последнюю очередь, — говорил Серега, — никто не догадается, что это наших рук дело. Я боюсь одного — пацаны не выдержат, заговорят.

И вдруг в детдоме появилась комиссия. Нас всех построили. Какие-то старые тетки и молодые парни с комсомольскими значками увезли избитых ребят, а нас отпустили. Вскоре исчез Орел со своими дружками. Говорили, что их определили в колонию. В детдоме стало тихо.

Буквально год назад в одном северном городе нас пригласили выступить перед зэками. После концерта меня подозвал начальник колонии, сказал, что со мной хочет поговорить один из заключенных. Я сразу же узнал Орла. Он, прищурившись, внимательно меня разглядывал и наконец сказал: