Человек-тень - [62]

– По-моему, это все равно натяжка, – сказал Барда. – Такое изменение типа жертвы делает связь между этими преступлениями маловероятной.

– По словам Мэгги, тот мужчина был стремным, – напомнила ему Конни.

– Многие взрослые кажутся детям стремными. Речь может идти о чем угодно, от его одежды до того, чем он занимался. А может, он просто мурлыкал себе под нос или у него был нервный тик.

Конни вывела на экран карту местности:

– Мэгги живет в Дервард-Гроув, к югу от Инч-Парка. Анджела проживала в Престонфильде, к северу от верхней границы Инч-Парка, но она также могла добраться туда пешком.

Барда набрал что-то в своем телефоне.

– Инч-Парк занимает площадь в шестьдесят один акр, – прочитал он вслух. – Иными словами, хотя их дома относительно и далеки друг от друга, их связывает парк.

– Нам надо собрать всю относимую к делу информацию. Фотографии, карты парка, данные о том, как часто Анджела и Мэгги посещали этот парк, – сказала Конни.

– Конни, вы по-прежнему толкуете о маньяке, который якобы переключился со взрослых женщин на девочку, даже не достигшую подросткового возраста. Я не хочу делать скоропалительные выводы и удаляться от темы. Насколько я понимаю, мы должны искать связь между Анджелой и Элспит.

– Я не прошу вас непременно исходить из допущения о том, что речь идет об одном маньяке. Мне просто надо понять, есть ли шанс, что Мэгги и Анджела бывали в одном и том же парке, – сказала Конни.

– Хорошо, но дом Элспит находится в центре города, далеко от Инч-Парка.

Конни пожала плечами:

– А что, разве у вас сейчас есть что-то получше?

– Ладно, – согласился Барда. – Вы сосредоточьтесь на Анджеле, а я поговорю с семьей Элспит и попрошу кого-нибудь из сотрудников отдела особо важных расследований поговорить с семьей Мэгги. Ввиду того что ее подруга рассказала о мужчине в парке, им все равно пришлось бы этим заняться.

Кивнув, Конни ввела в базу данных о психиатрических профилях поисковый запрос. Фотографии могут подождать. Она уже знала, что именно они ей покажут.

«Профиль: жертва взрослая женщина + жертва девочка + насилие + похищение + организовано».

Нажав на кнопку поиска, Конни стала ждать результатов.

Глава 21

Попасть в спортивный центр на инвалидном кресле можно было не через парадную, а через заднюю дверь, и Зевьера это устраивало. У него было приоритетное парковочное место позади здания, и, когда шел дождь, а держать зонт было не резон, пологий пандус, ведущий в переулок, был самое то. В жизни Зевьера бывали такие времена, когда ему было тошно оттого, что его заставляют чувствовать себя не таким, как все. Отдельный вход, чтобы избежать ступенек, что также избавляло его от стояния в очередях, а значит, и от того, чтобы попадаться на глаза другим людям. С ним случалось такое и тогда, когда речь шла о ночных клубах: сиди на краю зала, якобы для того, чтобы облегчить тебе доступ, но на самом деле для того, чтобы такие, как ты, были не на виду.

За этим спортивным клубом не числился такой грех. Два раза в неделю Зевьер встречался с друзьями, и они играли в баскетбол на инвалидных креслах. Это помогало ему не только держать себя в форме, но и не выключаться из жизни. Парень выбирался из дома, когда мог, но делать это становилось все труднее и труднее по мере того, как мышечная дистрофия, с которой он боролся уже несколько лет, начинала побеждать его в этой гонке. Иногда он чувствовал себя настолько сильным, что ему казалось, что болезнь никогда не одолеет его. Но в иные дни даже простое поднятие рук, чтобы взять чайник и сделать себе чашку чаю, требовало от Зевьера не меньших усилий, чем боксерский матч.

Сегодня самочувствие парня было средним, если оценивать по шкале от полной никчемности до чего-то из ряда вон. Игроки его баскетбольной команды оказались в инвалидных креслах по разным причинам: среди них были и ветераны боевых действий, и жертвы ДТП, был и такой участник, который пытался покончить с собой, спрыгнув с высокого здания, но только раздробил в хлам обе ноги – зато снова научился ценить жизнь! У каждого из этих людей был свой путь.

Спорт всегда был неотъемлемой частью жизни Зевьера. Он играл и в футбол, и в регби, и в хоккей, бегал трусцой, когда мог, и никогда не рассматривал это как неприятную обязаловку. Затем, словно в замедленной съемке, его тело начало отказывать. На ранних стадиях болезни неверных диагнозов было много, одни из них были нелепы, другие отдавали халатностью. Инфекционный мононуклеоз. Пищевое отравление. Чрезмерная ростовая активность. Непереносимость глютена. Ипохондрия. И даже чрезмерная мастурбация – если бы!

Зевьер по-прежнему любил бывать на свежем воздухе. Просто теперь его жизнь стала протекать немного медленнее. Он наблюдал за игрой в футбол с участием местной команды с боковой линии, вместо того чтобы забивать голы самому, и говорил ободряющие слова тем, кто напрягался изо всех сил, чтобы встать с дивана и впервые в жизни выйти на пробежку в парке. Он выбыл из строя – так Зевьер расценивал свою жизнь в инвалидном кресле. Это была не жалость к себе, а просто его теперешняя реальность.

Девушки, которые радостно хихикали, когда Зевьер обращался к ним в своей прежней жизни – тогда он был высоким, мускулистым восемнадцатилетним парнем, – теперь глядели мимо него на его здоровых друзей. Потенциальные работодатели смотрели на него либо как на соискателя, наняв которого они будут способствовать обеспечению многообразия и инклюзивности в обществе, либо как на соискателя, наем которого потребует от них дополнительных вложений. Так было не всегда и не везде. В жизни парня по-прежнему бывали моменты веселья, теплоты и морального удовлетворения. Но не притупился ли его вкус к жизни? Да, черт возьми, и еще как.