Человек-тень - [60]

Однажды ночью Конни проснулась, почувствовав, как прогнулся ее матрас. Один из пациентов проник в ее палату и стоял на ее кровати. Он где-то раздобыл или изготовил нож, который блестел в тусклом свете, проникающем в палату из коридора, и пытался расковырять им потолок.

– Они идут, – сказал парень ей. – Они хотят, чтобы я отдал тебя им. В качестве образца.

Конни попыталась закричать.

Парень опустился на колени и потной ладонью зажал ей рот:

– Не ори. Сюда все равно никто не придет. Кто-то принес ночной смене пирожные, и они все обжираются ими в комнате для персонала. Мои друзья вон там, – он указал на потолок, – видели тебя. Они выбрали тебя. Они считают, что у тебя приятный вкус.

Парень убрал руку и принялся лизать ее лицо и совать свой язык Конни в рот. Она пыталась отпихнуть парня, но он был сильнее – намного сильнее, – и он это знал.

– Мм… они правы. У тебя в самом деле приятный вкус, – пропыхтел он. – Откушу-ка и я кусочек, пока они не пришли. Тебя хватит на всех.

Не успела Конни понять, серьезна ли эта угроза, как парень вцепился зубами в мочку ее уха. Она снова принялась вопить во все горло. Ее подушка окрасилась кровью, парень откусил мочку, сел и начал жевать. Три или четыре минуты спустя медсестры достаточно рассердились из-за громких криков Конни, чтобы решить посмотреть, что происходит, и открыли дверь ее палаты, неся в лотке шприц и готовясь всадить его строптивой пациентке в бедро. Конни ощутила еще больший ужас, когда медсестры, оказавшись в дверях, попятились и стали звать санитаров, пока чудовище, сидящее на ней верхом, не торопясь, жевало ее мочку, желая в полной мере насладиться ее вкусом, прежде чем проглотить.

Парень наклонился, чтобы откусить мочку второго уха, и его наконец стащили с Конни. Падая, он разбил голову о батарею, так что на стену над кроватью девушки брызнула и кровь этого урода. Конни сидела, дрожа, пока медсестры боролись с этим сумасшедшим и вводили ему лекарство, от которого он отключился.

До этого нападения Конни уже несколько недель слышала, как этот парень что-то шепчет, обращаясь к неким странным существам, якобы обитающим над ее потолком. И облизывает губы, проходя мимо нее по коридору. Иногда он стоял в углах комнат, уставясь в стену, бормоча что-то и затем ожидая ответа. Конни была полна решимости научиться давать отпор.

– А что с вами было потом? – спросил Барда.

Конни встряхнула головой, избавляясь от воспоминаний, бодро улыбнулась и убрала волосы со своего левого уха. Барда подошел к кровати, осторожно сел на край, отвел волосы Конни еще дальше и дотронулся до того, что осталось от мочки, проведя пальцем по шершавой рубцовой ткани.

– Это помогает, – заметила Конни. – Каждое зеркало напоминает мне, почему я занимаюсь именно этой работой.

– Неужели в больнице не отделяли мужчин от женщин? – В голосе Барды слышался ужас.

– Дверь между мужским и женским отделениями должна была запираться на ночь, но для персонала это был кратчайший путь наружу, так что они часто не запирали ее. О безопасности никто не думал. Нападения случались нередко, но никто не докладывал о них наверх, чтобы не нарваться на дисциплинарное взыскание.

– Поэтому вы и решили стать психологом-криминалистом?

– Тогда я думала о том, чтобы заняться чем-то более динамичным. Я хотела пойти работать в ФБР. Выучиться, стать крутой, если я когда-нибудь снова смогу общаться, что к тому времени превратилось в вопрос моего выживания.

У Барды зазвонил телефон. Прежде, чем ответить, он отпустил волосы Конни, встал и отошел к противоположной стене. Пока он отдавал распоряжения, Конни прошла в ванную и умылась холодной водой, чтобы смыть воспоминания.

Барда закончил разговор и тихо постучал в дверь ванной:

– Конни, вы в порядке?

– Да, все хорошо. – Она открыла дверь. – Есть что-нибудь новое по делу Элспит?

– Боюсь, что нет. Есть только кое-что о пропавшей девочке. Полицейские в форме опросили жителей в районе ее школы и дома, но ничего нового не узнали. Только одна из подруг Мэгги сообщила, что, по ее словам, девочка видела в парке какого-то мужчину, который заставил ее понервничать. Значит, он следил за ней. Если бы ему было все равно, кого из учеников похищать, он был бы там в конце школьного дня, а не позже. Ему явно было известно, что Мэгги всегда забирают поздно.

– Точно, – тихо пробормотала Конни, едва слыша свой голос. Она уставилась на свой ноутбук, стоящий на столе, пытаясь мысленно воссоздать фотографии, хранящиеся в его памяти, но видя перед собой только те снимки, которые висели на стене, посвященной Анджеле. – В парках можно беспрепятственно следить за людьми. Вы можете бегать трусцой, гулять, делать вид, будто наблюдаете за птицами, да все что угодно. В парках человек может передвигаться медленно или просто сидеть на лавочке. И, скорее всего, никто не обратит на него ни малейшего внимания.

– Вы считаете…

– Не может быть. Это нелогично.

– Конни, в чем дело?

– Соберите все фотографии Элспит, на которых она заснята в парке. Просмотрите все, где она с мужем, с их детьми. У них еще есть собаки, да?

– Да.

– И с ними тоже. И отправьте кого-нибудь к ее семье, чтобы узнать, в каких парках были сделаны эти фото. Нам интересны только те парки, которые находятся в Эдинбурге или вокруг него.