Человек, ставший Богом. Воскресение - [97]

Анна зашагал по комнате.

– Это была идея не Ирода, а Иродиады, – заметил Годолия. – И это свидетельствует о том, что ненависть Иоканаана к ней имела веские причины. К тому же у нас нет никаких доказательств, что Иисус придет в Иерусалим, чтобы поднять здесь мятеж. Он может явиться сюда и ничего не делать. Наконец, мы забыли о главном – о Синедрионе. Представь на минуту, что ты не соберешь большинства, необходимого для вынесения ему, я имею в виду Иисуса, смертного приговора за преступление, которое он совершил или собирается совершить. И это еще хуже, чем оставить его на свободе.

– Синедрион поддержит меня, – заявил Анна. – Подожди, ты увидишь, как они заерзают своими седалищами!

– Ты можешь быть уверенным лишь примерно в половине голосов, – высказал предположение Годолия. – В прошлый раз мы уже имели возможность убедиться, что такие люди, как Иосиф Аримафейский, Вифира, Никодим, Левий бен Финехая и еще около трех десятков им подобных, составляют ядро решительно настроенных противников. В частности, Иосиф Аримафейский предпринял попытку, и довольно успешную, убедить наших собратьев в своей правоте. Мои соглядатаи донесли, что ему даже удалось убедить некоторых, что Иисус на самом деле вполне может быть Мессией.

– Прекрасно! – воскликнул Анна, хватаясь за полы накидки. – Я немедленно этим займусь!

И Анна спустился по трем ступенькам, которые вели к выходу. Годолия последовал за ним. Несмотря на возраст, первосвященник шел на удивление быстро.

Манассия вернулся во дворец ближе к полудню и принес с собой охапку сиреневых и розовых ирисов. Избавившийся от дорожной пыли, хорошо растертый, умащенный благовониями, он излучал коварство и удовлетворенность. Манассия поднялся по ступенькам, ведущим в покои Ирода, прошел мимо галльской стражи, не назвав своего имени, низко склонился перед властелином, возлегавшим на диване, и протянул ему цветы.

– Первые в этом году, – радостно сказал он. – Едва я их увидел, как понял, что они были срезаны для тебя. Пусть Ваше Величество еще тысячу лет наслаждается весенними цветами.

Ирод взял цветы, задумчиво провел пальцем по волнистым краям лепестков и протянул их рабу, велев поставить в вазу.

– Сейчас неподходящее время для цветов или празднеств, – сказал Ирод.

Манассия вздохнул и сел на низкий табурет, стоявший около дивана.

– Полагаю, что в куриных мозгах Пилата не может родиться ничего хорошего, – сказал он. – Печаль – это награда за проницательность, но, несмотря на свое разочарование, я не мог показать удивления. Вот почему я взял на себя смелость и предпринял попытку подойти к решению проблемы с другой стороны.

– Какую еще попытку? – спросил Ирод. – Ты что, устроил в публичном доме праздник?

– На публичные дома возводят напраслину, и совершенно зря, – заявил Манассия. – Отринув матримониальные связи и правила приличия, их завсегдатаи вынимают из ушей восковые затычки и обнажают души, едва сняв свой пояс. На закате солнца, мой повелитель, все люди Иерусалима будут знать, что шайка мятежников под предводительством мистагога по имени Иисус движется к Иерусалиму, намереваясь учинить здесь беспорядки и свергнуть Анну, тайно потворствовавшего казни Иоканаана. Эту новость быстро разнесут несколько мызников я знатных горожан, которых я встретил там.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Я ничего не знаю. Я все выдумал. Член Синедриона, некто Никодим, который старался хорошенько пропотеть, был настолько ошарашен услышанным, что немедленно покинул заведение.

– Член Синедриона посетил публичный дом? – недоверчиво спросил Ирод.

– Не публичный дом, а бани. Публичный дом был потом, в Лидде.

– Все это забавно, но, полагаю, приведет к ожидаемому результату, – сказал Ирод, растирая большой палец ноги. – В этих притонах тебя хорошо знают и поэтому заподозрят, что ты просто распространяешь слухи. Как ты докажешь, что Анна имеет отношение к казни Иоканаана? И как быть, если Иисус не придет в Иерусалим?

– Разве Иоканаан не осыпал проклятиями Храм и его служителей? Разве от его гневных воплей по поводу узурпаторов первосвященства и царства не глохли в пустыне саранча, тушканчики и ящерицы? Разве он не устраивал скандалов всюду, куда люди приходили послушать его монологи, от которых несло фанатизмом? Да разве кто-нибудь удивится, что ты не устоял перед настойчивыми требованиями Анны, постоянно напоминавшего тебе о твоих царских обязанностях, и решил восстановить благопристойность в своих провинциях и иных местах, заставив нечестивца замолчать? Значит, Анна замешан в этом деле, а, поскольку ответственность за поддержание порядка в Иерусалиме лежит на Пилате, в части гражданских вопросов, и на Анне, в части вопросов религиозных, ты можешь спокойно дожидаться прихода Иисуса в город.

Ирод улыбнулся, слушая, с каким воодушевлением говорит Манассия. Когда придворный был в хорошем настроении, это означало, что он считает свои проделки удачными, а ошибался Манассия крайне редко. Но все же мысли об Иисусе не давали Ироду покоя. Он то впадал в прострацию, предположив, что этот загадочный человек ускользнет от него и попадет в руки Анны и Пилата, то испытывал тревожное беспокойство при одной только мысли, что будет нести ответственность за казнь настоящего Мессии.