Человек среди религий - [11]
Традиция: наблюдение и погружение
Традиция – это то обличие, в котором первоначально является нам религиозное учение. Это пышное одеяние, покрытое разнообразными узорами. Невозможно рассмотреть всё сразу, особенно если традиция существует веками или даже тысячелетиями. Это сбалансированная система взаимоотношений, правил поведения, ритуалов и общих привычек.
Традицию можно воспринимать этнографически – как проявление общего разнообразия жизни. Бывают традиции ремёсел. Бывает традиционное искусство. Бывают национальные или семейные традиции. Своё место в этой мозаике могут занять и традиционные верования. Но традиции моей семьи, моего окружения, моего народа имеют для меня особый смысл и особое звучание.
Личное отношение к традиции, в том числе и к религиозной, придаёт ей особый акцент. Ведь я становлюсь одним из тех, кто может включиться в эстафету, дающую традиции жизнь. Или могу отойти в сторону, стать наблюдателем. Может быть, даже стать свидетелем угасания традиции. И даже если предпочесть позицию наблюдателя, не сохраним ли мы особое уважение к тому, кто остаётся хранителем традиции? Ведь он бережёт то, чему я пока не нашёл отзвука в своей душе. Пока…
Взаимосохранение человека и традиции – широкая тема, заслуживающая самостоятельного внимания. Религиозная традиция должна выводить нас к Высшему, иначе она останется в чисто этнографических рамках.
Традицию можно воспринимать исторически – как закономерную эволюцию духовной жизни. Такое внимание к традиции важно для нас: оно позволяет воспринимать эту сферу жизни целостно и динамично. Исторический ракурс важен и для самой традиции, потому что помогает ей осознавать себя. При этом даже ниспровергатели исторического смысла традиции не вредят ей, а помогают. Любое разоблачение, если оно не замешано на лжи и глупости, оздоровляет традицию: либо снимает с неё ненужные наслоения, либо возбуждает защитные силы. Угасшие религиозные традиции прекратили существование не потому, что их разоблачили. Просто у них не осталось сторонников.
Вне духовного движения невозможно и правильное историческое понимание религиозной традиции. Научная история даёт нам лишь схематическое описание угасшего верования, напоминающее скелет вымершего животного.
Традицию можно воспринимать канонически – как сокровищницу, прочные стены которой сохранили для нас постижения, накопленные предыдущими поколениями. Каждое живое чувство, вливаясь в русло традиции, насыщает традицию своей живой силой. И если традиции удалось не омертвить эти переживания, соединить их с теми, что вошли в неё раньше, и найти для них нужную форму, значит нам повезло. Традиция помогает воспринять и освоить нажитое нашими предками задолго до нас. Если, разумеется, мы захотим воспринять и освоить.
Каноническое восприятие труднее прочих. Оно требует не только аналитических способностей и эрудиции. Необходим также определённый духовный труд по вхождению в лабиринт канонов – и усилия по сохранению себя в этом лабиринте.
Традиционные религиозные каноны подобны классическим формам стихосложения. Соблюдение правил имеет смысл только ради того, чтобы наполнить их живым чувством. Иначе это всего лишь игра.
Традицию можно воспринимать творчески. Она может стать исходной точкой для собственных импульсов созидания. За счёт таких импульсов, питая их и питаясь ими, религиозная традиция новыми радужными брызгами переплёскивается в искусство и в науку, в философию и в быт. Иногда это даёт начало новому ответвлению религиозных переживаний, религиозной мысли. Когда это русло упрочится, мы увидим, что существует новая традиция со своей новой энергией и новой историей развития.
Впрочем, чаще творческое отношение к традиции остаётся в её устоявшихся границах, наделяя её новой энергией. Традиция, лишённая творческого клокотания, холодеет, догматизируется и постепенно отчуждается от новых поколений, приходящих на смену старым. Именно творчество даёт ей силы для воссоздания себя в обновляемых условиях.
Нужно ли классифицировать творчество на духовное и душевное, на религиозное и мирское? Наверное, нет. Творчество – это жизнь, которой свойственно переплёскиваться через край любых вместилищ.
Наконец, в традиции можно просто жить.
Религиозная традиция годится для проживания в ней не хуже других традиций. Те, кто погружён в мир традиции, кто освоил под свои жизненные интересы хотя бы крошечный участок этого мира, определяют судьбу этой традиции гораздо в большей степени, нежели её теоретики и её политические лидеры.
При встрече с традицией (или при обнаружении себя в ней, как бывает, когда заканчивается детство) мы можем судить о ней как угодно: принять или отвергнуть. Но единственным по-настоящему глубоким суждением будет наша сопричастность, погружение в неё. Позиция стороннего наблюдателя даёт нам массу интеллектуальных и эстетических преимуществ. Но традиция живёт не этим и не для этого. Она живёт для нас – или не для нас.
Сказка про неграмотного библиотекаря
Жил да был в одной очень большой и очень западной стране учёный человек по имени Сантифик. Писал он великий научный труд о таких важных вещах, что мне и название не выговорить. Перечитал он все-все книги, которые до него были написаны об этих важных вещах и обо всём, что с ними было связано. Он ведь на любом языке умел читать. А если незнакомый язык попадался, Сантифик его тут же разучивал. Ему это было легче, чем нам разучить песенку.
Что может сделать тот, на кого и внимания особого порою не обращают? Сидеть в своей норке и не высовываться? Червячок Игнатий не такой. Он успевает и поработать, и почитать, и поиграть, и напоить гостей чаем. Кроме того, с ним происходят удивительные приключения, из которых он всегда выходит с честью. А какие у него друзья!.. С червячком Игнатием и его друзьями вы не заскучаете. И даже задумаетесь о каких-то вещах, о которых надо поразмышлять, кто бы ты ни был – червячок, ребёнок или взрослый.
Множество философских и религиозных учений окружает человека. Каждое из них утверждает свою исключительную правоту и отвергает любые другие взгляды. Может ли обычный человек сформировать с их помощью устойчивое мировоззрение?Книга предлагает оригинальные, зачастую парадоксальные подходы к этой теме, важной для каждого из нас. Доступный язык, афористичные формулировки, неожиданные реплики делают чтение по-настоящему увлекательным. Автор не боится противоречить сам себе, сопровождать размышления практическими замечаниями, а временами переходит на язык притчи.
Книга для детей в возрасте 4—15 лет. Вместе с мальчиком Вагиком ребёнок отправляется в путешествие за волшебным Возком, сталкиваясь с множеством удивительных приключений и персонажей – как снаружи, так и внутри Возка. Возок внутри оказывается безграничным миром, населённым существами, в которых ребёнок постепенно начинает узнавать свои собственные внутренние переживания, чувства и эмоции. Родителям и воспитателям сказка даёт разнообразный психологический инструментарий для общения с ребёнком.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Кротов — писатель, поэт, журналист, издатель. Много лет ведёт литературные студии для детей и взрослых, семинары и мастер-классы по литературному творчеству. Автор особой методики развития способностей, которая наиболее полно изложена в этой книге.В основу книги положен многолетний опыт ведения литературной студии, семинаров и мастер-классов по литературному творчеству. Главная мысль, высказываемая здесь: каждый человек может написать свою книгу, и она должна стать столь же уникальной, как и сам человек.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.