Человек современный - [2]

Если традиции в польской фантастике и существовали, то не были явно выражены. Среди авторов начала века выделялся, пожалуй, лишь Ежи Жулавский с его знаменитой в свое время не только в Польше, но и в России трилогией. Так что корни феномена кроются не в прошлом, а в окружающем нас мире.

Станиславу Лему, уроженцу Львова, поселившемуся с 1948 г., когда ему было двадцать семь лет, в Кракове, медику, пробовавшему силы в реалистической прозе, пришлось начинать фактически на пустом месте. Пустота, правда, была относительной. В послевоенные годы начинается бурный взлет фантастики в Соединенных Штатах. Именно тогда принимаются всерьез за перо такие нынешние корифеи мировой фантастики, как Азимов, Бредбери, Шекли, Саймак, Хайнлайн. Именно тогда определяются две главных темы в фантастической литературе конца сороковых-пятидесятых годов: социальная антиутопия и роман-катастрофа, повествующий о конце мира, вызванном атомной войной.

Господство этих тем вызвано вполне очевидным фактом; ведь фантастика — самый актуальный род художественного творчества. Она способна быстро и остро откликнуться на те проблемы, что стоят перед обществом и индивидуумом, разглядеть их в зародыше либо представить себе их последствия. Если для литературы реалистической главной задачей всегда остается исследование человека среди людей, отношений между индивидуумами, то литература фантастическая более обеспокоена проблемой отношения человека и общества, человека и окружающего мира. Это не исключает, разумеется, обращения реалистов к жгучим социальным проблемам либо внимания фантаста к темам этическим.

В конце сороковых годов началась "холодная война", началось роковое противостояние двух социальных систем. На это противостояние накладывалась живая и болезненная память об ужасе тоталитаризма, породившего вторую мировую войну. Страх перед повторением войны, страх перед возвращением фашизма накладывался на возникшее осознание того, что наука из блага, чему учил славный Жюль Верн, превратилась в чудовище Франкенштейна, готовое сожрать своего создателя. Рядом с людьми, еще не привыкшими "жить с атомной бомбой", маячил призрак всеобщей огненной смерти. Именно эти настроения в обществе и нашли отражение в первую очередь в научно-фантастической литературе и кино. В романах фантастов повторялись образы Земли, опустошенной третьей мировой войной, картины жизни последних дикарей, в кино гремели фильмы на те же темы, вершиной которых стал "На Последнем берегу". Крупнейшие писатели США и Англии старались заглянуть в будущее и видели его, как правило, в страшном свете: находящимся в мрачных тисках либо тоталитаризма, каким видел его Орвелл, либо религиозной нетерпимости, как рассказал о том Хайнлайн в романе "Это не должно повториться", либо господства бесчеловечных галактических империй. Все эти писатели не пугали читателя, а лишь отражали его страхи. Но не видели выхода. Или, если видели, то относили его к далекому и абстрактному будущему.

И вот, в конце сороковых годов Лем пишет, а в 1951 г. публикует свой первый роман — "Астронавты". В нем точно ощущается время. Там есть и угроза атомной войны и рассуждение об агрессии — в определенных аспектах "Астронавты" смыкаются с тематикой западной фантастической литературы того периода. И в то же время Лем ищет и находит жизнеутверждающее начало в процессе мирового развития и в метафорической форме утверждает оптимистический вариант эволюции человечества, альтернативу разума. Тема неизбежной победы добра, прогресса, веры в то, что человечество выйдет в космос ради гуманных целей, под новым углом раскрывается в следующем большом романе Лема "Магелланово облако" (1955 г.).

Значение работы Лема выходит далеко за пределы Польши. Я убежден, что, не будь его романов, развитие советской фантастической литературы было бы замедлено. Лем как бы преодолел психологический барьер, сделал шаг, позволивший иным писателям продолжить это движение вперед. Мне видится влияние первых романов Лема и на первую значительную советскую космическую утопию послевоенного периода — "Туманность Андромеды" Ивана Ефремова (1957 г.) и в какой-то степени на первый роман А. и Б. Стругацких "Страна багровых туч" (1959 г.).

Еще большее значение имели пионерские работы Лема для развития польской фантастической литературы. Можно назвать по крайней мере три известных в стране имени, которые возникают на литературной сцене вскоре после появления "Астронавтов". Это ровесники Лема — покойный Чеслав Хрущевский, а также Кшиштоф Борунь и Анджей Трепка. Творчество этих писателей, претерпевая изменения, развиваясь, продолжается и в современность. Крупнейший роман Хрущевского "Повторное сотворение мира" был опубликован в 1974 г., получившая признание читателей книга Боруня "Маленькие зеленые человечки" — в 1985 г.

Под определенным влиянием Лема развивалось и следующее поколение польских фантастов. Но говорить безапелляционно, что они — его ученики и последователи, было бы преувеличением. Талант и слава Лема способствовали развитию польской литературы, признанию ее, росту читательского интереса, но не подавляли индивидуальности иных авторов. Нельзя забывать о том, что писатели, родившиеся в тридцатые годы, пришли в литературу в шестидесятых, когда общая ситуация как в мире, так и в Польше изменилась. Западный пессимизм и прикладная убогость фантастики сменились новыми веяниями и новыми надеждами. Наконец-то люди вышли в космос, отступила "холодная война", на первое место стали выдвигаться будоражащие воображение и внушающие беспокойство темы защиты нашей Земли от человеческого варварства, головокружительного развития генетики и ее возможностей, наконец, проблемы возможного межпланетного контакта. Так что почва для процветания новых польских писателей была плодородной.