Человек смотрящий - [59]

Король, султан, римский папа, купец, воин и бедняк равны перед лицом смерти, всем и каждому суждено терять близких, что порой еще страшнее. Ни версальская Зеркальная галерея, ни даже мечеть Рустема-паши или Христос с Изенгеймского алтаря не могут избавить нас от этой участи, и потому культура взяла на себя роль утешительницы. Когда вас охватывает горе и вы опускаете руки, семья воссоединяется, совершаются ритуалы, звучит музыка, произносятся молитвы, возводятся памятники, о которых мы сейчас и поведем речь.

«Смотри, как бы плакать потом не пришлось», – говорят родители детям, когда те смеются без удержу. Как и о комедии, о скорби – второй теме этой главы – можно было бы написать в любом месте нашей книги, но если рождение комедии дель арте и основание «Комеди Франсез» подтолкнуло нас к разговору о комическом, то появление в XVI и XVII веках многочисленных мавзолеев побуждает нас обратиться к памяти об утрате. В самом начале этого периода, в 1501 году, в японской Окинаве был построен мавзолей Тамаудун, где упокоились тела пятнадцати представителей правящей династии. Более сотни гробниц и мавзолеев появились в XVII веке в японском городе Никко, их строительство началось в 1619 году. Однако самым знаменитым стал мавзолей, возведенный в 1653-м.

Тадж-Махал, Индия © Sergeychernov / Dreamstime.com

Тадж-Махал – одна из наиболее узнаваемых достопримечательностей в мире, и одного этого достаточно, чтобы включить ее в нашу книгу, хотя у каждой медали есть оборотная сторона. Чем чаще люди видят или фотографируют тот или иной объект, тем больше замыливается глаз. Красный фон этой фотографии позволяет увидеть знакомые очертания в новом свете, словно вы смотрите сквозь закрытые веки в яркий солнечный день. Существует мнение, что это не просто мемориал, а демонстрация «совершенства», которого достигла цивилизация Моголов. И это действительно так, однако первоначальное намерение увековечить чью-то память от этого нисколько не умаляется. Внук Акбара, того самого, который взирал на Деканское плато, увековечил память о своей жене Мумтаз-Махал, умершей во время родов в возрасте тридцати семи лет. Конструкция с центральным куполом, окруженным четырьмя куполами меньшего размера, заимствована из османской архитектуры Мимара Синана, как и высокие стройные минареты. Луковичная форма куполов, не столь уплощенная, как в строениях Синана, больше тяготеет к персидской архитектуре.

Но прежде чем мы будем рассуждать о значении Тадж-Махала, давайте рассмотрим несколько памятников из более близких времен, ведь мемориалы воздвигались во все века. Так, в берлинском Трептов-парке мы видим склоненную фигуру плачущей Родины-матери.

Родина-мать в Трептов-парке, Берлин © Daniel Novoa / Dreamstime.com

Она опускается на колени – ключевой образ этой главы, – ее взор потуплен, но если бы она посмотрела вперед, то увидела бы широкую аллею, которая визуально разбивается двумя полуабстрактными скульптурами, символизирующими склоненные, подобно женской фигуре, знамена, облицованные красным гранитом, предположительно снятым с нацистских строений.

Мемориал в Трептов-парке, Берлин © Demerzel21 / Dreamstime. com

Знамена обрамляют небо и землю, по которой аллея устремляется дальше к могилам, где погребены пять из 80 тысяч советских солдат, павших в битве за освобождение Берлина от нацистов. За братским кладбищем вверх поднимаются ступени, ведущие к монументальной скульптуре Советского солдата – на этой фотографии его можно увидеть на заднем плане, – попирающего свастику и держащего на руках ребенка. Его взгляд устремлен на плачущую мать в конце аллеи и еще дальше, к самому горизонту. Советский военный мемориал может вызывать двойственное чувство у тех, кто впоследствии пострадал от советской власти, но этот огромный, словно римский ипподром, памятник павшим столь величав и дерзновенен, что заставляет склониться гранитные знамена.

В 1982 году в Вашингтоне было завершено строительство памятника американским участникам вьетнамской войны. Если Трептов-парк – это грандиозное визуальное событие, можно сказать, визуальный эпос, то вашингтонский мемориал решен совсем иначе, хотя тоже масштабно. Две стены из отполированного черного гранита, соединенные под углом 125 градусов, расходятся от места соприкосновения, постепенно понижаясь. Они заглублены в землю так, словно Майя Лин, двадцатиоднолетний автор проекта, собиралась придать общему контуру вид абстрактного черного шрама. На стенах выбиты имена 58 307 жертв войны. Все, кто погиб и пропал без вести начиная с 1959 года, перечислены в хронологическом порядке, день за днем. Посещение этого монумента – очень личный визуальный опыт. На расстоянии нельзя разглядеть детали; разобрать имена можно, лишь подойдя вплотную, а поскольку камень отполирован, вы видите и себя вместе с именами, написанными поперек вашего собственного лица. Родственники находят имя любимого человека и стоят перед ним, часто не замечая никого вокруг; и это парадоксальным образом сближает людей.

В конце 1980-х в Сан-Паулу был открыт мемориал Латинской Америки, спроектированный бразильским архитектором Оскаром Нимейером. В центре монумента из земли торчит бетонная рука с открытой ладонью, напоминая концовку фильма ужасов, в котором обладатель руки погребен заживо без надежды на спасение. На руке изображена карта Латинской Америки; красная узкая полоса походит на сочащуюся из ладони кровь, стекающую по запястью в землю. Этот образ открытой ладони – напоминание о жертвах внутренних конфликтов, а еще, и даже в большей степени, о тех, кто пал от рук европейцев или болезней, завезенных конкистадорами.