Человек-саламандра - [27]

– Я ведь всё сказал, – миролюбиво заметил сыщик, – ты меня знаешь.

Улла Рен замер в позе раздумья, скрестив руки на груди и блуждая глазами. Его щека нервно подергивалась.

– Ты хочешь разлучить меня с моим не рожденным еще миром? – сказал он наконец свирепо. – Пусть так. Мне нужно многое сделать. Разлука пойдет мне на пользу. Бери сценарий. Езжай ловить своих жуликов. Телефонируй, как только будет возможность. Я буду спрашивать.

– Я не буду слишком томить тебя, – заверил Кантор.

И взял сценарий со стола.

– Кстати! – спохватился он. – Вот молодой человек. Известный журналист. Он хотел написать о твоем прошлом.

– В самом деле? – оживился Рен и снова метнул свое тело в кресло, которое испустило предсмертный стон. – О том, как я командовал шайкой бродячих бандитов? Об этом? Ох-хо-хо! Веселые были денечки. Я и сейчас был бы главарем шайки. Мультифотограф сделал меня! А я теперь плачу ему тем же! Делаю мультифотограф! Ох-хо-хо! Да я и сейчас главарь банды! И мы творим разбой и бесчинство. Только силой искусства. Великого искусства мультифотографии! Вот и всё, мистер известный журналист.

Они начали прощаться. Как-то бегло и сумбурно. Когда положенные фразы были произнесены и сыщик с журналистом двинулись к лифтам, Рен открыл боковую дверь кабинета и гаркнул куда-то в глубину комнат, уплотняя могучим басом воздух: «Пипа!»

– Вниз, – сказал сыщик драйверу и, когда лифт тронулся, обратился к потрясенному сочинителю: – Я же говорю, он простой хороший парень, который нашел в жизни свое дело. Я ему немного завидую. Мое дело, конечно, мое, но оно не такое веселое.

Примерка платьев заняла у Лены неожиданно много времени. Но ведь и платьев было неожиданно много!

«Английская гувернантка» время от времени подходила к дверям гардеробной. В какой-то момент она услышала, как девушка напевает. И несмотря на то, что юная леди произносила слова со своим варварским акцентом, голос ее был чистым и мелодию она не упускала:

There's a person on a chair

By the table, by the cupboard,

By the lamp, by the bed

In a room, in my house.

That person on a chair is me.

Мелодия была непривычной, простой и даже «глуповатой», но легкой и приятной. Сродни тем старым песням, что могли распевать соратники Урзуса Лангеншейдта в походе на Восток.

Восток… Да, вот откуда был дикий акцент девушки!

Такие песенки разучивают дети, в памяти которых неосознанно сохраняется простой мелодизм того, что напевала мама за рукодельем, когда дитя еще пребывало в ее чреве, и звуки первых колыбельных, спетых няней у детской кроватки.

Огустина была хорошо вышколенной экономкой. И любые странности любой гостьи ее господина не должны были ее волновать. Но еще Огустина была женщиной, и гостья ее господина не могла не беспокоить ее.

Поначалу Огустина заподозрила Lena в «дурных мыслях». Именно девушка с «дурными мыслями» могла носить странное шутовское одеяние, сесть без стеснения в паромотор незнакомого джентльмена и поехать к нему домой. Да. Только «дурными мыслями» можно было объяснить такое поведение.

Но когда дворецкий Эрнест (Эрнест Шарк Булфер Робинсон – дворецкий в восьмом поколении и в пятом поколении дворецкий рода Ортодоксов) отнес ее в спальню и Огустина (Огустина Лекс Элмер Тараск – экономка в четвертом поколении и в четвертом поколении экономка рода Ортодоксов-Мулеров) раздела девушку, то загадочность Lena стала непомерной.

В первую голову Огустина не смогла определить, из чего сделаны эти странные сетчатые чулки-рейтузы, что были на девушке. Это был неприятный на ощупь и очень тонкий материал. Брезгливо стянув (а как эта гадость растягивалась!) эту часть туалета, Огустина постаралась к ней более не прикасаться.

Вся остальная одежда оказалась не лучше. Чего стоила хотя бы застиранная до белых пятен синяя куртка из плотной мешковины! Кто такую мог бы носить? И в какой стране? Уж в Мире, в этом Огустина разбиралась, никто ничего такого не носил и носить не мог. Ужасающими были и туфли, не прикрывавшие щиколотки!

Но чем дальше, тем было страшнее.

Под блузкой девушки было надето странное сооружение из двух кружевных чашечек на ленточках для поддержания груди. В тот момент вдумчивая Огустина догадалась, что у девушки что-то с грудью. Ну, то есть она так серьезно больна, что вынуждена носить эти поддерживающие чехольчики. И даже подумала, что не стоит снимать это приспособление. Дабы не навредить. Возможно, даже посоветоваться с доктором.

Однако здравый смысл пересилил. Огустина не могла представить, как в этом устройстве можно спать. Ведь, не ровен час, можно и задохнуться. Тем более что ленточки варварски врезались в тело. Как это снималось, экономка тоже не сразу разобрала, и рука уже потянулась под фартук за маленьким «рыбным» ножичком, который домоправительницы носят как атрибут профессии, но в последний момент она поняла, что костяная застежка спереди раскрывается переламыванием половинок косточек, входивших друг в друга.

Кость, из которой была сделана застежка, оказалась мягкой, гибкой и будто мылкой на ощупь. И еще – очень легкой, для кости. Но тут Огустина ничего не могла придумать. Расстегнула и с облегчением в сердце избавила юное существо от неприятного приспособления.