Человек с фасеточными глазами - [93]

Его друзья уделили особое внимание рассылке приглашений на похороны китам: обыкновенному полосатику, малому полосатику, ивасевому полосатику, а также треске и гренландским тюленям… Разумеется, никто из них не смог прийти, но его дочь Сара действительно присутствовала на поминальной службе. Старый друг Амундсена, которого Сара звала дядей Хэнком, передал Саре его личные вещи: охотничье ружье, китобойный гарпун, бинокль и подарки на день рождения Сары, которые он так и не сумел отправить вовремя. Все его подарки были одинаковыми: крошечная лодка длиной в три сантиметра, вырезанная из пенопласта, плывущая в синем-синем море внутри хрустальной шкатулки. В лодке сидела девочка, на ее милом крошечном платьице было написано «Сара». На подставке для каждой шкатулки Амундсен написал своим характерным почерком, наклоном похожим на морские волны: «наш Тихий океан», «наш Индийский океан», «наш Северный Ледовитый океан», «наше Норвежское море»… Слово «наш» было выведено особенно жирно, а в конце следовала дата.

– Там внизу наше селение. – Анý повел всех через другой лес, пока они не вышли на опушку и перед ними не открылась широкая панорама. В деревне внизу все еще мерцали огоньки, а вдалеке слабым отражением блестела река Лаку-Лаку. – Это наша деревня, а горы – наша святая земля, ну и наш холодильник тоже.

К этому времени Умáв тоже обнаружила, что Хафáй с ними нет. Она то и дело оглядывалась на темноту сзади, чтобы проверить, не догнала ли ее Хафáй. Она потянула Дахý за руку и сказала, что хочет вернуться. Дахý посмотрел в глаза своей дочери в темноте и неожиданно для себя заметил, что выражение глаз как-то изменилось и уже не было похоже на взгляд раненой птицы.

– Давай пока не будем беспокоить тетю Хафáй, она сама скоро выйдет, когда будет готова, – сказал он шепотом, наклонясь к дочери.

– Сегодня вечером мы будем спать в традиционных жилищах бунун, если не возражаете. Видите, вон там два здания из бамбука и камня? Может, вам там будет не так удобно, но для нас это просто пятизвездочный отель в горах. Внутри вы услышите звуки, которые издает гора ночью. – Выслушав перевод Дахý, Детлеф и Сара сказали, что им очень нравится эта идея. Прожив на океанском траулере столько лет, Сара не верила, что ей может быть неудобно где-то еще.

В приподнятом от вина настроении Анý указал на селение и продолжил:

– Мы называем его Сазаса, что означает «место, где растет сахарный тростник и прыгают животные, место, где люди могут хорошо жить». – Анý показал на гору, потом повернулся, и показал на другую гору. – Мой отец говорил, что японцы вынудили нас спуститься вон с той горы, где мы раньше жили, и перебраться в эту долину к реке, на склоне этой горы. Но все к лучшему, ведь мы стали ближе к морю. Мой отец брал меня на охоту, когда я был маленьким. Мы поднимались по тропе на эту гору до самой вершины, а потом спускались к морю с другой стороны. Мой отец сказал мне, что море и горы – не одно и то же. Море все омывает дочиста, очищает нас и снаружи, и внутри.

– Вот только море уже не то, что раньше, – сказал Анý.

Глава 28 Пещера под скалой

Измученная за последние несколько дней пешего похода, Алиса под конец простудилась, она вся дрожала. Лекарство из аптечки не подействовало, и вскоре у нее началась настоящая лихорадка с жаром, ознобом, и временами она даже была без сознания. Ателей, опираясь на свои знания о лекарственных травах, попробовал приготовить лечебный отвар. Он собрал сухие ветки для костра, чтобы сэкономить газ. Алиса выпила отвар, и ей действительно полегчало.

– Горы тебя вылечат, – сказал Ателей Алисе.

Алиса по-прежнему была полна решимости завершить начатое, использовав оставшиеся полдня хорошей погоды, чтобы пройти через лес и увидеть большой утес. Может быть, дело было в языковом барьере, а может, он почувствовал ее решимость, в общем, крепко сложенный Ателей принял решение нести внешне хрупкую, а внутри твердую, как гранит Алису через лес на спине.

Вокруг был типичный для средних высот альпийский лес. Лесная подстилка была покрыта слоем опавших листьев, стволы деревьев были высокими и прямыми, каждый ствол отбрасывал собственную тень. Ателею показалось, что он как будто идет по волнам. Это напомнило ему об острове Гэзи-Гэзи, а также обо всем, что было связано с Ваю-Ваю, особенно о Расуле.

Так как в этот момент Ателей держал Алису за бедра, которые сжимали его у пояса, он ничего не мог с собой поделать: у него была эрекция.

Он вспомнил Расулу, вино кича, вспомнил ее взгляд и ее стоны прощальной ночью, вспомнил аромат ее тела, такого мягкого, совсем не похожего на Алисино тело, и в то же время очень-очень похожего.

За это время, хотя его никто и не учил, Ателей совершенно естественно пришел к пониманию некоторых вещей самостоятельно. Например, причина, по которой собратья-островитяне установили обычай «прощальной ночи», когда молодые девушки имели право затащить младшего сына в заросли травы. В этом была единственная возможность оставить семя на Ваю-Ваю.

Если кто-то из девушек и забеременел от него, то он надеялся, что это была Расула. Он знал, что если островитянка забеременеет, то никто не будет допытываться, чье это семя. Женщины на Ваю-Ваю не считают свой возраст в годах, у них есть только «год, когда родился первый ребенок», «год, когда родился второй ребенок». Вот почему некоторые женщины на Ваю-Ваю не знают, как ответить на вопрос о своем возрасте, потому что у них не было детей. Такие женщины не несут на себе следов времени и часто лишены защиты родственников. Он надеялся, что Расула забеременеет, чтобы по крайней мере был один человек, который позаботился бы о ней. Он знал, что это будет его старший брат Наледа. Он будет отвечать за то, чтобы изгородь у ее хижины была увешана рыбой, потому что таков ваювайский обычай.