Человек с большим будущим - [66]

– Прошу за мной, – сказал Рао, приглашая меня следовать дальше по коридору.

Мы свернули в одну из дверей, выходящих в коридор. Запах химикатов проникал даже сюда. Доктор включил свет, и я увидел крошечный кабинет без единого окна, практически чулан.

Я сел на банкетку, и доктор размотал импровизированную повязку, которую мне наложили санитары в Коне.

– Вы можете снять китель?

Я выполнил его просьбу с некоторым трудом. Китель все еще был мокрым насквозь и весил, по моим ощущениям, никак не меньше тонны. Доктор взял скальпель и отрезал пропитанный кровью рукав рубашки.

– Так будет проще, – объяснил он. – Пожалуйста, снимите ее.

Он бегло осмотрел рану, затем подвел меня к раковине в углу кабинетика и промыл ее. Я сморщился. Вода обжигала как лед.

– Ну же, – улыбнулся доктор, – не к лицу такому взрослому мужчине вести себя как женщина.

Его манеры в обращении с больными оставляли желать лучшего. И упрек был вряд ли заслуженным, если вспомнить, что я только что поймал давно разыскиваемого преступника и к тому же, вероятно, предотвратил террористическую операцию. Но если я и обиделся на доктора, то обида моя длилась недолго.

– Я введу вам обезболивающее, – сказал он, снова подводя меня к банкетке. – Ложитесь, пожалуйста.

– Что это? – спросил я.

– Морфий.

За весь этот день я не слышал ничего приятнее.

Всё, что было дальше, утонуло в тумане. Помню только, как доктор открыл металлический шкаф в углу кабинета и достал шприц. Затем – резкий запах антисептика. И всё, пустота.

Проснувшись, я обнаружил, что лежу на той же банкетке. Моя рука была на перевязи. Очевидно, пока я спал, рану зашили и перебинтовали. Доктор сидел за столом и что-то писал.

– О! – сказал он, увидев, что я сел, – вы снова с нами. Чудесно, чудесно. – Он подошел к банкетке и вручил мне тюбик мази: – Будете мыться – снимайте повязку. Потом снова накладывайте эту мазь и бинтуйте руку. Думаю, через день-другой вы сможете обходиться без перевязи.

Я решил, что доктор отличный парень. В тот момент он даже потеснил Несокрушима в списке моих любимых индийцев. Сложно остаться равнодушным к человеку, который одаривает тебя морфием. Доктор был добр, а уж если война и научила меня чему-то, так это тому, что когда жизнь сводит тебя с добрым человеком, следует пользоваться его добротой как только можешь, ведь неизвестно, когда подобный случай представится в следующий раз.

– Вы не могли бы мне дать что-нибудь от боли? – попросил я.

Он немного подумал, потом пошел к своему металлическому шкафу.

– Я дам вам таблетки. Используйте их с большой осторожностью. Одна таблетка за раз и только при самой крайней необходимости. Они содержат морфий. Вы понимаете, что это значит?

Я кивнул и постарался сделать серьезное лицо. Это было непросто, потому что на самом деле мне хотелось его обнять.

– Морфий быстро вызывает привыкание, – предостерег он.

Да, подумал я. Как и всё хорошее в этой жизни.

Китель доктор накинул мне на плечи. Я поблагодарил его и отправился обратно в приемное отделение. Там я спросил у дежурной медсестры, где можно найти пациента, которого недавно привезли под конвоем. Сестра заглянула в журнал и сообщила, что тот находится в палате на втором этаже.

Палату Сена я нашел без труда, безошибочно опознав ее по вооруженному детине у входа. При моем появлении констебль отдал честь и распахнул дверь. Очевидно, лохмотья, оставшиеся от моей формы, вполне годились в качестве удостоверения. В палате была всего одна кровать, отгороженная занавеской. В изножье нес охрану еще один констебль. Рядом с ним стоял Несокрушим в мокрой одежде: просохнуть он еще не успел.

– Какие новости, сержант?

– Его только что привезли из операционной. Врачи извлекли несколько осколков из ноги и спины. По их словам, он потерял очень много крови. Но будет жить.

– Мы можем его допросить?

– Наверное, не раньше утра. Ночью врачи понаблюдают за его состоянием и выскажут свое мнение в восемь часов.

Не лучший вариант.

– Кто знает, что случится за это время. Не заявится ли сюда полковник Доусон с несколькими подразделениями Мадрасского полка легкой пехоты и не осадит ли больницу, требуя выдать Сена.

Банерджи наморщил лоб.

– Не думаю, что Мадрасский полк легкой пехоты стоит в Калькутте, сэр, – сказал он, – или где-то еще в Бенгалии. Скорее всего, он в Мадрасе.

– Я имею в виду, сержант, что к утру полковник Доусон может успеть получить у губернатора документ, по которому мы должны будем отдать им Сена.

– В таком случае, сэр, возможно, вам удастся поговорить с лордом Таггертом и попросить, чтобы он выторговал для нас побольше времени и отсрочил приход подразделения «Эйч»?

Это имело смысл. А также нужно было перевезти Сена из больницы в более надежное место. Здесь подразделение «Эйч» при желании без труда до него доберется, и никакая охрана не поможет.

Занавески, скрывавшие кровать Сена, раздвинулись, и из-за них появился долговязый европеец в белом халате. На вид он был слишком молод для врача. Но, с другой стороны, в наши дни все кажутся кто слишком молодым, кто слишком старым. У него была землистая кожа и гладко выбритое лицо, хотя создавалось впечатление, что бриться ему приходится от силы раз в месяц. Он уставился на мою перевязанную руку и с жаром сообщил, что зовут его доктор Бёрд.