Человек рождается дважды. Книга 2 - [34]
Прибор механической базы стоял по ключу выше. Алексеев увидел Колосова, тот катал уже тачку.
— Обгонят, черти, — бросил он тихо и уже озлобленно закричал конвоиру — Эй, кум! Шевели копытами!
Работали молча. Лёнчик постоянно подгонял бригаду и сам помогал вкатывать к бункеру тачки.
В обед пришла Таня Маландина. Увидев Алексеева, она помахала Ему рукой, предлагая спуститься с прибора.
— Лёнчик, поздравляю! Вот пропуск на круглосуточное, бесконвойное хождение по прииску. Я верю, что не придётся жалеть. Теперь за поступки Алексеева несёт ответственность и Маландина. — И она передала пропуск.
Ему… бесконвойное хождение по прииску! Он понимал, что это значит. И кто же поручился за него? Девушка. Первая мысль была — отказаться. Он просто не мог поручиться за себя и брать какие-то обязательства. Но она так радовалась. Лёнчик почувствовал, что к нему впервые в жизни отнеслись с таким доверием.
— Татьяна, клянусь свободой, вас не подведу, — прошептал он растерянно и, резко повернувшись, ушёл.
…Алексеев возвращался в поселок/ после проверки ночной смены. Шёл он неторопливо, весело посвистывая. Настроение было приподнятое. У него зародился план — вызвать на соревнование через газету/ бригаду Колосова. А почему бы и нет? Пусть у них большие возможности. Зато и почётнее будет победа. Бригада поддержала эту идею.
Лёнчик с каждым днем всё больше чувствовал полноту жизни. Странно, как может захватить работа! — часто задумывался он. С него сползала блатная шелуха.
Татьяну он боготворил. Позови она Его на подвиг — он пошёл бы не задумываясь. Прикажи воткнуть кому-нибудь в живот нож — он сделал бы и это.
Лёнчик перебрёл ключ и пошёл по тропинке. Было особенно душно. Пахло горелым автолом, выхлопными газами и кисловатым запахом комаров.
Он обогнул высокий отвал и неторопливо вытащил папиросы.
— Покурим, земеля. — На тропинку вышел золотозубый ухмыляющийся блондин.
— Смоли, — протянул Ему Лёнчик папиросы.
Золотозубый взял папиросу и уселся на отвал.
— Садись, Если не торопишься. Вижу, не признаёшь? — скривился он. — Да где тебе? Ты нынче — икона. Осталось поставить в угол…
— Не припомню, а где-то видал.
— Владивосток кича, да ушла добыча, — снова блеснул блондин золотыми зубами. — Вспомнил?
— А, Золотой? Откуда? — Лёнчик вспомнил побег из пересыльного пункта во Владивостоке.
— Откуда ветер, оттуда и тучки. Тогда ушёл, да по новой влип. Теперь уже по ксивам Турбасова числюсь. — Он засмеялся. — Была рыбка в руке, а нынче снова в реке…
— Звачит, гуляешь? Давно?
— Да уж с осени «во льдах», — ответил он тихо и, сжав челюсти, процедил — Я по делу. Колюха толкует: «Попел соловьем да кончай кречетом…»
— А что? — нахмурился Лёнчик.
— Пока ворона в чужих хоромах, кое-что обтяпать надо, — усмехнулся Золотой. — Мне лично немного рыженьких карасиков наблеснить. По этой тропиночке на второй участок премвознаграждение прогуливается.
— Я не барыга — карасей тебе добывать. Это что, у своей бригады? Дело не пойдёт. Не только вор, а и последний пёс не гадит, где спит. Не по-жигански так. Спроси у Копчёного, — резко ответил Лёнчик.
— А ты не ломай черепок. Колюха не меньше знает, толкнём и полезет, — оборвал Его тот. — Задаваться начал?
Алексеев сунул руку в карман.
— А ну вынь руку, тварь! — заорал Золотой.
Алексеев отпрянул к кустам. И тут что-то тяжёлое рухнуло ему на голову и придавило. В висках застучали глухие удары, и сразу всё стихло…
Колосов задержался на приборе и теперь торопился домой. Он пошёл прямиком на приисковую дорогу. Перепрыгнув через ключ, услышал странные, звуки, как будто кто-то мычал. Он заглянул за отвал и натолкнулся на Алексеева. Тот, стоя на коленях, отталкивался руками, но сразу же терял равновесие и падал лицом в грунт.
Пьяный, решил Юра и хотел уже уходить, как заметил на голове парня спёкшиеся следы крови.
— Лёнчик, что с тобой?
Алексеев непонимающе что-то бормотал.
Колосов прислонил Его к отвалу, зачерпнул фуражкой воду и вылил на голову, Лёнчик удивлённо захлопал глазами.
— Что произошло? — снова спросил Юра.
Тот схватился за виски и сосредоточенно наморщил лоб.
— Ничего, гражданин начальник. Порядок, уже очухался. Пришить, подлюки, хотели, да видно живуч.
— Кто это?
— Не скажу, не по закону это. Да я не из трусливых. Ещё посмотрим, чья возьмёт, — прошептал он, задыхаясь, и тут же резко добавил — Сделали, кому надо было, да знать вам не следует. Уходите, гражданин начальник, теперь я оклемаюсь. Только позвоните в лагерь, мол, на приборе задержался, а то Ещё искать будут.
— Пойдём вместе, я помогу.
— Нет-нет. Тут наше дело, чисто жиганское. Прошу, уходите. Так надо. — Он болезненно сморщился и поднялся.
Настаивать Юра не стал, а отошёл и притаился в кустах. Лёнчик, шатаясь и постоянно останавливаясь, поплёлся в лагерь.
Утром/ он вышел на работу вместе с бригадой, был задумчив и больше сидел.
ГЛАВА 8
Вечером Колосов зашёл в контору прииска. В комнате комитета Ещё горел свет. Ребята разошлись, только Татьяна читала письмо.
Юра рассказал Ей о происшествии с Алексеевым.
— Лёнчик злой на жульё, как чёрт. Расправу над собой он считает незаконной. Ты сама знаешь, какой он самолюбивый, а тут ведь затронут Его воровской престиж, — говорил Колосов, — Теперь дело за нами. Не прозевать бы.
Первая книга романа, написанная очевидцем и участником событий, рассказывает о начале освоения колымского золотопромышленного района в 30-е годы специфичными методами Дальстроя. Автор создает достоверные портреты первостроителей: геологов, дорожников, золотодобытчиков. Предыдущее издание двух книг трилогии вышло двадцать пять лет назад и до сих пор исключительно популярно, так как является первой попыткой магаданского литератора создать правдивое художественное произведение об исправительно-трудовых лагерях Колымы.
Роман «Последний фарт» повествует о начале разведки и добычи золота на Колыме, о революции и установлении там советской власти.Роман написан автором по архивным документам.
Третья книга романа рассказывает о Колыме в годы Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления, вплоть до смерти Сталина и последовавшего за ней крушения Дальстроя. Будучи написана в середине 60-х годов, заключительная часть трилогии тогда не была издана, публикуется впервые.
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.