Человек рождается дважды. Книга 1 - [82]

— Наконец-то! — хлопнула в ладоши девушка и принялась её обнимать.

— Не то, родная моя, нет! Уезжаю на Среднекан с первой автоколонной. Получила туда назначение.

— А Сергей?

— Не нужно об этом. Я не задавала тебе подобных вопросов. Если уезжаю, значит, так нужно.

В комнате соседки послышался чей-то неприятный, незнакомый бас. Фальшивя и путая, он затянул арию Ленского.

— Там всё притворно и фальшиво. Прошу, берегись их всех. А теперь давай ложиться. А там видно будет, что приготовит нам грядущий день, — дрогнувшим голосом проговорила Нина и стала готовить постель.

Было ясно. С румяного неба хлынули солнечные лучи и тихо легли на вершины сопок. Скинувший хвою лиственный лес засветился кружевными узорами. В тайгу тянулось полотно дороги. У головной машины, рядом с диспетчерской, не переставая гремел оркестр.

Нина, закутавшись в тулуп, сидела в кабине, нетерпеливо ожидая, когда тронется колонна. Валя смотрела на неё мокрыми от слёз глазами. Окна в кабине затЯнул тонкий рисунок льда, только в узкую щёлочку рамки виднелись проходящие фигуры людей.

— Опять прошёл, — тихо прошептала Валя.

— Не надо, милая, ни к чему. Так будет лучше для нас обоих. — Нина подняла воротник тулупа и закуталась с головой.

— Это уже четвёртый раз. Он настойчиво ищет. Разреши, Ниночка, я выгляну.

— Нет, нет, не нужно.

Между машинами заскрипели торопливые шаги бегущих людей. Водители спешили к своим машинам.

— До свиданья, Валюша. Сейчас прибежит и мой шофёр. Не хочу прощаться в открытую дверь. Будь здорова и счастлива. Думаю, ещё встретимся. — Матвеева привлекла девушку и поцеловала. — Может быть, что-нибудь передать? — тихо спросила она.

Прибежал водитель и открыл дверку, ожидая, когда освободится сиденье. Впереди уже трогалась колонна, Валя соскочила с подножки.

— Передай всё как есть. И ещё скажи, Валька — набитая дура.

Шофёр включил скорость, и машина покатилась, коптя выхлопом. Валя бежала рядом и махала рукой.

— Ещё скажи… скажи… Нет, ничего не надо, — махнула она в последний раз и отстала.

Головная машина медленно и тяжело поползла на подъём. Ветер трепал красные флажки, украшающие колонну. Чёрные фигурки провожающих далеко растянулись вдоль дороги. Они что-то кричали, махали шапками. Холодный ветер пахнул в лицо. Нина оглянулась в последний раз на Магадан, закрыла дверку и стала вытирать глаза.

— Да, доктор. Не вы, лежать бы мне тысячи лет в мерзлоте, усмехнулся водитель, забавно наморщив нос— Когда мне сказали, что вы спрашиваете меня, я даже оробел.

— В рубашке вы родились, Горшков, — откинула воротник тулупа Нина. — Но почему вдруг оробели? Мне просто хотелось ехать именно с вами, вроде бы уже свой человек.

— Как вам сказать, Ещё не болел, а тут сразу вон было куда, — он поскоблил ветровое стекло и заговорил о другом — Дороги плохие, постоянно обрываем трубы глушителя. Прокладок нет, да и с заявочным ремонтом только-только, — Он замолчал, облизал губы и, не скрывая зависти, спросил — Значит, Юрка на приисках?

— Да.

— Везёт же людям. А мы когда ещё доберёмся.

Начался спуск, дорога стала хуже. Горшков замолчал и сосредоточенно крутил руль, объезжая глыбы грунта. Стало холодней. Нина подняла воротник и закрыла глаза.

— Доктор, разомнитесь. Придётся постоять: наледь, — тронул её осторожно Горшков и, хлопнув дверкой, побежал к головным машинам. Нина вышла и стала ходить по обочине дороги.

Смеркалось. Тайга показалась совсем непривлекательной. Внизу, в пойменной части распадка, курилась наледь и блестело зеленоватое зеркало льда. Впереди колонны у спуска ревели моторы и слышались голоса водителей:

— Давай! Давай! По-ошла! Наж-жи-май!..

Вернулся Горшков.

— Садитесь, будем переезжать.

Передняя машина уже тронулась. Заскрежетал скоростями и Горшков. Не доезжая до воды, он остановился и выглянул в дверку. Передний автомобиль, переваливаясь по ухабам, сползал вниз.

Переехал и Горшков. Поставив машину на бровку дороги, он сразу же вернулся к переправе. В кабине стало холодно. Нина задремала.

Проснулась от вспыхнувшего рядом костра. Горшков бегал и что-то ворчал. Под кузовом трепетало пламя.

— Что случилось? — высунулась она из кабины, оглядывая дорогу.

— Масла в голове маловато, вот и ковыряемся, — залезая под машину, пробурчал водитель и начал колотить по барабанам колёс.

— Надолго? — Её пугала мысль остановиться на дороге.

— Ничего особенного. Просто приморозили колодки. Надо было прогреть торможением, — крикнул он из-под кузова и ещё с большим озлоблением загрохотал по колёсам.

Такая же участь, очевидно, постигла большинство автомобилей. Всюду горели костры и доносились звуки ударов по металлу.

Горшков поспешно вскочил в кабину и включил скорость. Мотор заревел и стал грохотать. Тогда он переключил рычаг, машина рванулась и сдала назад.

— То-то! — ухмыльнулся он и вынул папиросу.

— Ну что?

— Теперь всё, скоро поедем. — Он растёр руки и зажёг спичку. — Поди узнай, что прихватит. В такие морозы ездить не приходилось. Но ничего, теперь будем умней, — как бы оправдываясь, говорил он, с жадностью дымя папиросой.

Колонна двинулась дальше. Становилось всё холодней и холодней. Нина сжалась в комочек, стараясь уснуть. Водитель скоблил стекло, открывал дверку, без конца останавливался и куда-то убегал. Нину то подбрасывало под потолок кабины, то болтало по сторонам. На дороге попадались наледи, выбоины. В конце концов Нина уснула. Разбудил её холод. Замёрзли ноги, и мороз уже пробрался под тулуп. Колонна опять стояла, Горшкова в кабине не было. В замёрзшее стекло проглядывал серый рассвет. Она открыла дверку. Внизу белым озером лежал туман. Водители окружили большой костёр.