Человек рождается дважды. Книга 1 - [29]

— Видели днём! Придёт, в первый раз, что ли? — откликнулись со всех сторон.

Белоглазов обыкновенно приходил позднее всех, и всё же они, как правило, прежде чем сесть ужинать, ждали товарища. В этот вечер Толька что-то особенно запаздывал.

— Будем есть или подождём? — спросил Николаев.

— Оставим. Подогреет, и всё.

Рузов услужливо снял кастрюлю.

— Может быть, перекусите с нами? — из вежливости предложил Николаев, не поворачивая головы.

— Я уже. Разве что для баловства кусочек. — Он облизал губы и приготовил нож. — Только, Коленька, что-нибудь помягче. Ножку, что ли. — И не особенно доверяя Николаеву, забрался в кастрюлю.

— А странный у вас ревматизм, — завёл разговор Колосов. — Вот у меня ничего не болит, а столько на корточках высидеть не могу.

— Привычка, милый. Мне даже так легче, — блеснул Рузов глазками и погладил живот. — Смотри ты, нашла себе место. Коленька, давай Ещё кусочек, ей-богу, осилю.

Поужинали. Рузов ушёл к другому костру. Белоглазов так и не приходил.

— Что же могло случиться? — забеспокоился Колосов и подбросил сырой хворост, чтобы дым выше поднимался.

— Придёт. Опять какое-нибудь интересное обнажение — вот и сидит, — успокаивал его Николаев, хотя сам то и дело поглядывал на тропинку.

— Коля, можно вас на минутку! — позвала Николаева Женя.

Колосов проводил его недовольным взглядом, подбросил ещё хвороста. Посмотрел на куртку: пропалины, вырванные сучками клочья. Так не дотянешь и до Среднекана. А всё же хорошо. Этот переход не забудется. Вот если бы только не комары, — подумал он и посмотрел в сторону костра Жени. Николаев неумело стягивал с её ног сапоги.

— Странная девушка, — пробормотал Юра.

Неприязнь к ней прошла. Дорога была тяжёлой, но она не подавала вида, и это его подкупало, хотя настроение Жени постоянно менялось; Порой всё ей было не так. Это не хочу — противно, это — невкусно, и уйдёт голодной. Другой раз садится и ест то, что не лезло в горло таким непривередливым, как они. Очень любила расспрашивать других, а о себе ни слова.

Вернулся Николаев и сел рядом.

— Ты что как мальчишка на побегушках? «Коля, принеси. Коля, помоги. Коля, поухаживай». Там и без тебя ухажёров хоть отбавляй. Нельзя же давать садиться себе на шею, — напустился он на Колю.

— Я её просто жалею.

— Чего её жалеть? Не нашего поля Ягода.

— Видишь ли, она какая-то своеобразная. Эти-то ведь крутятся около неё только потому, что она красивая. А мне просто хочется разглЯдеть в ней человека.

— Смотри, этот гусь уже там.

Рузов сидел около Жени. Видно было, как он покручивал усы, развязно юлил и, наклонившись, начал что-то шептать.

— Коля! Юрий! Подойдите на минутку! — Женя с возмущением вскочила.

— Что произошло? — спросил Николаев, подойдя раньше Колосова.

— Вы знаете, что мне сейчас говорил товарищ Рузов? Верней, не говорил, а просто предлагал, — с гневом подбирала она выражения.

— Ничего я не предлагал вам, дорогая Женя. Я не полагал, что вы не понимаете шуток и такая щепетильная, — перебил её Рузов.

— Не знаю, что вы говорили Жене, да и знать не хочу, но вы человек бессовестный. Женя вам в дочки годится.

— Учить себя никому не позволю, молодой человек! — затоптался вокруг Николаева Рузов. — И не суйте свой нос, куда не положено!

— Просто противно на вас смотреть.

Подошёл начальник транспорта.

— Что случилось? Что за шум? — посыпались вопросы.

— Хотел пошутить, да нечаянно брызнул на товарища Рузова кипятком, а он обиделся и давай ругаться, — оправдывался Юра.

— Да разве можно? Тоже нашёл шутки! Вымахала дубина, а ума ни на грош.

Его осуждали. Рузов брюзжал:

— Попробуй ещё, ответишь.

— Прекратите! Вы тоже хороши! Из-за пустяка поднимать такой шум! — прикрикнул на него начальник транспорта и спросил у Николаева — Белоглазова так и нет? Что же могло случиться? Вот что, ребята. Разложите большие костры на обоих склонах сопки. Постреляйте из ружей. Не придёт, отправимся искать.

Жгли костры. Стреляли. Тревога охватила всех. Люди не ложились, постоянно поглядывая то на часы, то на тропинку. Белоглазов не приходил.

Пришёл он неожиданно, когда уже собрались выходить на розыски. Он сразу подошёл к костру, сбросил рюкзак и начал протирать очки. Он не заметил возмущения, а в молчании усмотрел смущение приятелей, не оставивших для него ужин. Надев очки, добродушно спросил:

— Но чай-то найдётся?

Не услышав привычного шума, каким его обычно встречали, растерянно развёл руками.

— Знаешь, Толька? Другой бы просто надавал тебе по шее. Но я жалею товарищей, — проговорил озлобленно Колосов.

— Почему? — сощурился Толька.

— Я так зол на тебя, что после меня им уже бить тебя не придётся.

— Ничего не понимаю, — пожал он удивлённо плечами.

— Он не понимает, куриная голова! — крикнул начальник транспорта. — Мы всю ночь не спали, жгли костры, стреляли и собирались выходить на розыски! А он, видите ли, не понимает.

— Как всю ночь? А сколько же сейчас времени? — И Белоглазов торопливо начал искать по карманам часы.

— Утро! Шесть часов утра!

Толька вытащил часы и приложил к уху.

— Остановились? Ну кто бы мог подумать? — виновато хлопал он глазами.

Минуту назад большинство готовилось обрушить на него весь гнев, но злиться на него было невозможно. Начальник распорядился: