Человек по имени Рабл Нун - [14]

Девидж позволял беглецам от закона останавливаться на своей земле. Рабл Нун мог быть одним из них, почему бы и нет?

Четыре человека… Он получил деньги, чтобы убить четырех человек? Он встал, подошел к окну и выглянул наружу.

Сосновую рощу пронизывали солнечные лучи, гряды гор уходили на юг и на север, насколько хватал глаз. Летом здесь хозяйничали ветер и дожди, зимой — снег и морозы. Перемены происходили медленно: незаметно крошились камни, росли деревья, корни их углублялись в трещины, отчего трескались скалы. Проблема только в одном — как жить в полном одиночестве. Внизу, в долине, где суетятся люди, вопросов возникает гораздо больше.

Он подошел к книжным полкам и посмотрел на корешки книг: «Очерки о человеческом понимании» Локка, «О свободе» Милля, «Комментарии к закону» Блекстоуна и тому подобное. Способен ли человек, читавший такие книги, убивать кого-то по найму? Хорошо, пусть будет так. Но что же с ним все-таки случилось?

Пинкертоновский доклад в общих чертах обрисовывал жизнь Рабла Нуна в течение последних шести лет. А что в его жизни было до приезда в Миссури, где он пошел работать на шпалорезку? Если он был загадкой для других, то оставался не меньшей загадкой для самого себя.

Теперь Бен Джениш… Бен Джениш пытался его подстрелить. А он сам, вероятно, получил деньги за убийство Бена? А к тому же ему совсем не хочется кого-либо убивать… Или он должен был стрелять в ответ?

Да, придется вернуться в Эль-Пасо, использовать адрес Дина Кулейна и оттуда пройти по следу, ведущему в прошлое.

Он тщательно обшарил карманы одежды, висевшей в кладовке. Нет ни писем, ни документов, ни адресов… ничего. В столе много писчей бумаги, чернила и авторучки. Нашлась приходно-расходная книга с колонками цифр, которые складывались в несколько тысяч долларов. Но разобраться в записях оказалось невозможно, поскольку под колонками цифр стояли только инициалы.

Джонас нашел зеркало и всмотрелся в свое отражение. Он не имел представления о своей внешности. Лицо свое он нашел необычным. Узкий подбородок. Высокие скулы, сильная челюсть. Черты явно грубоваты, но все же привлекательны, хотя ничего не вызывало воспоминаний. Кстати, следовало поменять повязку на голове. Он ее размотал, разжег дрова в печке, согрел воды, умылся и осторожно промыл затягивающуюся рану. Вернувшись к зеркалу, он долго рассматривал старый шрам, очевидно, от сильного удара по голове. Теперешняя пуля рассекла кожу на черепе и край старого шрама. Бинт он достал из аптечки. Рана заживала, и скоро в повязке не будет необходимости. Ее вообще лучше снять, чтобы не привлекать внимания. Он ведь собирается в Эль-Пасо.

В кладовой нашелся саквояж, чтобы упаковать костюм, сорочки и все необходимое в дорогу. Затем он прошел в конюшню и, сняв сбрую с мышастого, отвязал его. Пусть отдохнет и погуляет.

У зеркала он подровнял отросшую бороду, затем начистил до блеска свои сапоги. Из запасников памяти всплыло изречение: «Если хочешь, чтобы закон оставил тебя в покое, стриги волосы и чисть сапоги». В этом был резон.

Затем он вошел в кладовую, затворил за собой дверь и направился к колодцу. Подъемный блок мог выдержать тяжесть в несколько раз больше, чем его вес, а конструкция позволяла управляться в одиночку, работая руками.

Осторожно опускаясь вниз, он рассмотрел ступеньки, давным-давно вырубленные в песчанике, а теперь уже полуразрушенные. Они вели к отверстию невидимой сверху пещеры. Сейчас там было темно, и он решил изучить ее, когда будет время. Потом.

Достигнув земли, он прислушался и вышел. Перед ним была анфилада выработанных в грубом песчанике гротов, разделенных каменными барьерами и насыпями, сформированными ветром и дождем. Под выступом кварцевой жилы начиналась тропа. Она вела к новому обрыву, у которого в трещину был воткнут шест с насечками. При помощи шеста он спустился с обрыва и угодил на тропинку, исчезающую под уклоном. Следов на тропинке не было.

Он спрятал шест в кустах и пошел, стараясь наступать на камни, чтобы не оставлять следов.

Через полмили тропа повернула, обогнула отрог хребта, и тут он увидел каменную хижину с бревенчатым загоном, где находились лошади и коровы. Вокруг бродили куры. Джонас осторожно приблизился к хижине. Оттуда вышел пожилой мексиканец, направился в загон, поймал лошадь и вывел ее наружу.

Джонас поздоровался с мексиканцем, в ответ тот просто поднял руку, а затем, ни слова не говоря, пошел в хижину и вернулся оттуда с седлом и прочей упряжью.

Теперь он окончательно убедился в мысли, что его имя — Рабл Нун и мексиканец знает его.

— Тут кто-то был? — спросил он мексиканца.

Тот в ответ отрицательно покачал, головой. Его взгляд скользнул по повязке, видневшейся из-под шляпы, но он опять ничего не сказал. Мексиканец был плотный и мускулистый старик, с лицом, покрытым шрамами.

Рабл Нун дотронулся до повязки.

— В ущелье сухо, — сказал он. — Мне повезло.

Мексиканец пожал плечами, потом указал на дом, пошевелил губами и открыл рот. Нун увидел, что у него нет языка.

Нун понял, что лошадь предназначена ему, и, подойдя к ней, подобрал поводья. Лошадь тихонько заржала, по-видимому, и она узнала его.