Человек плюс машина - [60]

Таким образом, он, Эль-К, многих не узнает в моем описании, в том числе и самого себя… Несмотря на это, он, признавая право автора иметь собственную точку зрения, не протестует против обнародования моего сочинения, он просит меня только, чтобы я — когда речь вплотную подойдет к публикации — связался предварительно с ним: дело в том, что он сейчас баллотируется в Академию и появление такого материалапередвыборами может быть нежелательным: сочтут, что это, дескать, инспирировано им же самим, для саморекламы…

На сем мы расстались. Я, правда, оставлял им свою рукопись еще на день — для Нины, но она, замотавшись, бедняжка, в домашних хлопотах, прочесть не успела.

В Ленинграде на вокзале меня встречала помолодевшая Марья Григорьевна и прежде всего извинилась, что Иван Иванович прийти не сумел: от стал теперь главным конструктором того самого почтового ящика, который когда-то поставлял нам Систему (прежний главный конструктор Системы стал директором и — что делает честь его сообразительности, — пригласил Ивана Ивановича на освободившееся место), поэтому у Ивана Ивановича сейчас кошмарный график: он только что запустил новую Систему, предназначенную, между прочим, и для автоматизации физических экспериментов. Система работает неустойчиво, и Иван Иванович пропадает там днями и ночами, она, Марья Григорьевна, с этим смирилась, плохо лишь то, что туда ее не пускают (режимное предприятие), но хорошо хоть девицы-программистки кормят Ивана какими-то бутербродами…

Я прочел Марье Григорьевне свою рукопись. Она сказала, что ей очень понравилось, и что только теперь ей открылось, все-таки какой подлец Эль-К. Я спросил, не смущает ли ее, что привожу тут… некоторые… м-м… подробности. Она сказала, что плевать на это хотела, она сама, если нужно, может добавить мне таких подробностей, что чертям станет тошно. Только кто потом напечатает?!

Мы провели с Марьей Григорьевной три исключительно приятных вечера. Я, собственно, у них и остановился. Но днем она убегала на работу. Жаль, конечно, что за это время сам Иван Иванович дома так ни разу и не был. Ну, ничего, я зато поболтал с ним минуты полторы по телефону: голос хороший, бодрый, дикция только плоховата…

Теперь об остальных героях моего повествования.

Как я уже сказал, Валерий бросил юриспруденцию и занялся наукой. Он защитил диссертацию по теме «Некоторые методологические вопросы изучения криминогенных ситуаций, развивающихся на основе возникновения синдрома антисциентизма и антитехницизма в условиях гиперурбанизации и гипериндустриализации». Теперь он работает у нас в секторе, под началом Опанаса Гельвециевича.

Сам Опанас Гельвециевич, как всегда, что называется, на коне. Недавно мы торжественно отмечали его 78-летие. Был банкет, много поздравлений и тостов. Юбиляр в ответном слове сказал, что чувствует себя отлично — гораздо лучше даже, чем пять лет назад, когда справляли его 83-летие… «Тараска, — сказал Опанас Гельвециевич, — дожил до 161 года, и я не вижу причин, почему бы и мне…» и т. д.

Михаила Петрович также выглядит превосходно. Я уже говорил, что наша история подействовала на него в высшей степени благотворно. По-моему, он еще больше поздоровел, сделался выше ростом. На том же чествовании Опанаса Гельвециевича я вдруг обратил внимание, что Михаила Петрович головой упирается в потолок и с трудом проходит в дверь банкетного зала. Там же рассказывали, что недавно под ним подломилась опора полуторакилометрового моста через нашу реку, так Михаила Петрович, сойдя в воду, поднял на плечи рухнувший мост и держал до прибытия ремонтных бригад, а по нему (мосту то есть) бесперебойно шли поезда и автомобили.

Институт наш под руководством Кирилла Павловича Белозерского процветает. Вчера на заседании ученого совета обсуждался вопрос о программе работ по системе автоматизации физических экспериментов. Постановка вопроса была признана своевременной. «Затянули мы с этим делом, товарищи! — сказал Кирилл Павлович. — Затянули! А между тем, по полученным мною сведениям, один почтовый ящик в Ленинграде сейчас занят конструированием как раз такой Системы, которая, в принципе, после известной доработки могла бы сгодиться и нам». — (Аплодисменты.)