Человек-пистолет, или Ком - [3]

— Может быть, у тебя это нервное?

— Ты так думаешь? — насторожился он. — Впрочем, наверное, и это есть. Тут в целом ситуация злокачественная! Я и сам давно чувствую, что со мной что-то не то творится… У тебя ведь Лора в этом разбирается. Тут, я полагаю, невроз. Может, мне к Лоре обратиться, а? Как ты думаешь, это удобно?

— Удобно, — великодушно разрешил я. — А можешь — прямо к теще. Хочешь, я с ней поговорю, и она тебя живо госпитализирует?

Мои жена и теща имели непосредственное отношение к медицине. Теща (маман) зарабатывала ускоренную пенсию в психиатрической клинике, руководимой известным профессором Копсевичем, а Лора шла по ее стопам — училась в медицинском. Правда, по два года на каждом курсе. Связи маман спасали от отчисления, — и ее увлечением были как раз все «сумасшедшие» дела, а из самых последних — психоанализ…

— Нет, я серьезно, — почти обиделся Сэшеа. — Я хочу, чтобы Лора меня проанализировала. Чтобы основательно так покопалась во мне. Помогла выкарабкаться из кризиса, помогла справиться с затыком… Ты мне прямо скажи: ты не против?

— Вот ей-богу! — пожал я плечами. — Почему я должен быть против? Пожалуйста, обращайся к Лоре. В свое время она меня просто замучила своими тестами. Пыталась выявить во мне какие-нибудь патологические наклонности. Хотела на мне поупражняться. Но я оказался неблагодарным пациентом. Ко мне она потеряла интерес, а тобой, думаю, с удовольствием займется.

— Значит, ты считаешь, это удобно? — никак не мог успокоиться Сэшеа.

— Конечно! Ей будет очень даже приятно, если ты к ней обратишься как к психоаналитику.

— Да-да! — вдохновился Сэшеа. — Пусть теперь попрактикуется на мне. Я очень уважаю Фрейда. Пусть прозондирует меня тестами и прочим… Я хочу начать новую, свободную жизнь без старых комплексов…

— Мальчики! Маль-чи-ки! — послышалось с нижней площадки, где был проход в коридор. По ступеням застучали каблучки.

Со своими сигаретами на площадке появилась Оленька, сотрудница нашей лаборатории. Я всегда недоумевал, как могла природа так жестоко обделить хорошего человека в смысле внешности. Правда, на прошлогодней вечеринке у кого-то на даче мне по пьяной лавочке случилось Оленьку почти раздеть, и с тех пор я подозревал, что она в меня немножко влюблена.

— О чем разговор? — спросила Оленька, осторожно поднимая к нам свое страшненькое, рыбье личико.

— Мы обсуждали мою сексопатологию, — усмехнулся Сэшеа.

— А о тебе, Саша, — застенчиво, как бы извиняясь, сообщила ему Оленька, — Фюрер уже несколько раз спрашивал. Сердится, что отсутствуешь на рабочем месте. Кажется, собирается подавать на тебя докладную…

— Вот урод-то! — с ненавистью воскликнул Сэшеа.

Оленька достала сигарету и замешкалась. Я вытащил спички, дал ей прикурить. Сэшеа бросил на меня вопросительный взгляд. Одному возвращаться в лабораторию ему явно не хотелось. Он пинал ногой плевательницу, но из гордости ничего не говорил.

— Ладно, — сказал я, — пойдем поработаем.

Я стал спускаться по лестнице. Сэшеа последовал за мной, небрежно насвистывая «Эй, охотник Билл!»

— Ведь у вас сегодня праздник, мальчики! — попыталась нас задержать Оленька.

— Какой праздник? — спросил я, не останавливаясь.

— Да как же — мужской праздник! Праздник Марса!

— Маркса?

— Марса!

— Если праздник Марса — наш праздник, — усмехнулся я, значит, мы — марсиане?

Оставив Оленьку одну, мы прошли по утомительно прямолинейному коридору мимо развешанных по стенам стендов наглядной агитации, в заглавиях которых мелькало одно и то же ключевое слово ЖИЗНЬ, всякий раз трансформируясь в новое качество: комсомольская, профсоюзная, партийная, международная, спортивная… Исключение составлял только один стенд, озаглавленный однозначно скупо: ДРУЖИННИК.

Перед дверью в нашу комнату мы задержались. Сэшеа пробовал бодриться.

— А Оленька-то не на шутку озабочена? — сказал он.

— Очевидно, — кивнул я.

— Я думаю, что если его заняться? Вот уж она, наверное, постарается как-то компенсировать свою ущербную внешность! Можно было бы его заняться просто так, для галочки, а? Как ты думаешь?

Мимо пробежал комсорг.

— В два часа собрание! В два часа собрание! — прокричал комсорг, не сбавляя хода.

— Иди первый, — все-таки попросил меня Сэшеа, кивая на дверь лаборатории, — а я за тобой…

Я вошел в лабораторию и спокойно уселся за свой стол. Фюрер задумчиво грыз карандаш и не обратил на меня внимания. Я снял телефонную трубку и позвонил домой, сообщив Лоре, что после работы собираюсь заехать к Сэшеа по важному делу. Не возражает ли она? Она не возражала… Советуясь с Лорой по поводу своих планов, я главным образом давал выход своей иронии: ведь Лора давно уже не считала нужным советоваться со мной о чем-либо подобном — просто поступала, как ей было удобно.

Через минуту вошел Сэшеа.

— Попрошу вас подойти ко мне! — тут же встрепенулся Фюрер. Сэшеа выразительно покосился на меня и подошел.

— Почему вы без разрешения покинули свое рабочее место? — сухо поинтересовался Фюрер.

Сэшеа снова покосился на меня. «Тебе можно, а мне нет!» — прочитал я в его расстроенном взгляде. Я пожал плечами.

— Вы отдаете себе отчет в поступках? — не отставал от него Фюрер. «Скажи, что было нужно, придумай что-нибудь!» — показывал я из-за спины начальника.