Человек-пчела - [8]
— Ты зря смеешься, — сказал он. — Все пойдет, как и прежде.
Мне плевать, что твои дружки сбежали. Я пронумерую тебя лично от одного до семнадцати, и ты будешь обвинен в грабеже на большой дороге, в подделке и измене, в контрабанде и поджигательстве, во взяточничестве и браконьерстве, ростовщичестве и пиратстве, в участии в заговорах и подлогах и краже куриных яиц. А еще ты будешь обвинен в отравлении собственной бабушки. Кстати, сегодня я собирался выдать вам тюремные робы, вот ты ее сейчас и получишь.
— Тогда я требую семнадцать роб, — нагло заявил Папаша.
— Разумеется, ты их получишь, — ответил тюремщик.
— И семнадцать пайков в день, — расхрабрился Папаша.
— По рукам, — согласился тюремщик.
— Вот это жизнь! — воскликнул Папаша Дуралей. — Знай себе, целый день набивай живот и щеголяй в свежем платье!
Семнадцать роб самого большого размера немедленно доставили в камеру Папаши. Он облачился в одну, а остальные развесил по стенам. Робы были ярко-желтые в зеленую полоску с большим красным пятном на спине.
Тюремщик приказал прорубить двери из одной камеры во все остальные.
— Когда приедет хозяин, — наставлял он Папашу, — ты должен сидеть в самой первой камере, чтобы он увидел тебя через глазок. Потом он пойдет по коридору, а ты беги следом по камерам. Куда он ни заглянет — ты должен быть там!
— А вдруг он заметит, — развеселился Папаша Дуралей, — что все твои узники слишком жирные, а маленькие девочки превратились в пузатых дядек?
— Постараюсь ему что-нибудь соврать, — вздохнул тюремщик. Следующие несколько дней Папаша наслаждался, размышляя о своих семнадцати преступлениях. Он бродил из камеры в камеру, ложился на нары и представлял себя то кровожадным пиратом, то безжалостным ростовщиком, то подлым яйцекрадом.
И хохотал без умолку. В конце концов он устал и от этого. И захотелось ему узнать, как там дела с туннелем под его уютным домиком.
— Я мог бы, конечно, надеяться, — сказал он себе, — исчахнуть от тоски в неволе, а потом попробовать пролезть сквозь дыру в решетке. Но, увы, я кушаю семнадцать пайков в день. Так что на это не нужно и рассчитывать. Придется совершать восстание.
И он заорал тюремщику:
— Эй, ты! Мы начинаем мятеж! Мы поднялись как один и полны решимости разрушить мрачные застенки и выйти на свободу!
Тюремщик забеспокоился:
— Послушай, не надо крови, давай договоримся мирно.
— Идет, — согласился Папаша, — открывай камеру, мы не желаем говорить через дверь.
Тюремщик отворил дверь, Папаша решительно ступил в коридор, неся на руке шестнадцать тюремных роб и прикрываясь ими, как щитом. В другой руке он держал железный прут, который гномы выпилили из решетки.
— Сопротивление бесполезно! — крикнул он. — Вас только четверо, а нас семнадцать! Вы, конечно, хитры и могли бы справиться с бедным продавцом, яйцекрадом и несчастным ростовщиком. Но перед вами еще и отъявленный грабитель, опасный контрабандист, кровожадный пират, коварный браконьер, отпетый хулиган, потомственный жулик, наглый заговорщик и отравитель собственной бабушки! Трепещите!
Тюремщики в ужасе переглянулись.
— Мы не жаждем крови, — разошелся Папаша. — И готовы к переговорам. Или вы сдаетесь, и мы расходимся по домам, или будет битва. Имейте в виду: нас намного больше, вашу тюрьму мы для начала подожжем, а потом все равно сбежим!
Тюремщик мгновение помедлил.
— Наверное, будет лучше, если мы сдадимся и отпустим вас домой, — неуверенно сказал он.
Папаша Дуралей покинул тюрьму.
— Теперь, — сказал он себе, — мне стоило бы поторопиться, пока стражники не спохватились и не передумали.
Но в спешке он выбрал не ту тропинку и скоро оказался совсем в незнакомой местности. Прогулка, однако, его ободрила:
— Между прочим, — говорил он сам себе, — принц с приближенными уже вернулись к моему домику. Стоят и глазеют, как роют туннель. Ну и удивятся же они, когда увидят меня в тюремной робе с красным пятном. И еще с шестнадцатью робами в руках! Интересно, а вдруг меня не узнают мои собаки?
Заливистый смех разносился далеко по равнине. Папаша прошагал еще несколько миль. Жилья не было и в помине.
— Лучше бы я захватил с собой шестнадцать пайков вместо шестнадцати платьев, — сокрушался Папаша, присев отдохнуть в тени раскидистого дерева.
Вскоре он отправился дальше и тащился долго-долго, так ничего и никого не повстречав. Ближе к полудню он остановился снова и огляделся. И вдруг вдали заметил кучку людей.
Люди приближались. Впереди семенил главный тюремщик!
Папаша не мог скрыть своей радости.
— Они бегут за мной! Какие заботливые люди! — хохотал он.
Тюремщик знаками приказал своим спутникам остановиться.
Папаша оглядел толпу и с удивлением обнаружил не только тюремщиков, но и женщин с детишками!
— Умоляю, сэр! — тюремщик упал перед Папашей на колени. — Не бросайте нас!
— Кого это вас? — недоуменно спросил Папаша.
— Мы — это я, трое моих стражников. А еще наши жены и детки. Мы жили припеваючи и не знали хлопот, наши семьи поселились на верхних этажах тюрьмы. Но теперь вы сбежали, и мы боимся там оставаться. Скоро вернется хозяин и всыплет нам, обнаружив пустые камеры. Я написал рапорт и приколол его к глав ным воротам. Мол, узники совершили восстание и выбрались на волю, а мы их преследуем.
