Человек-оркестр: микроструктура общения - [48]

– Я сейчас вот чего подумал… я, наверное, своим лицом много вру… Есть вот такая улыбка: «Здравствуйте, как я рад»… но глаза не улыбаются… Есть такое… сейчас не получится… ну, примерно такое… суровое лицо: «Мы с вами люди взрослые». Есть для экзамена – многое знаешь и вообще хороший, вот такое… Для девушек – вот – глаза блестят, одна бровь вверх, легкая улыбочка: «обаятельный парень»… А потом, когда никого нет, оно у меня устает как бы, не хочется с ним ничего больше делать, надоедает. Как-то вырубается, что ли…

А.К. (обращаясь к Г.В., сидящему у зеркала):

– Какое лицо у тебя бывает, когда ты делаешь вид, что не боишься? Ну, как сейчас, хотя бы?

– Как сейчас… Наверное, я знаешь, что чувствую… оно у меня немеет, я это и раньше замечал. Раньше было чаще, почти всегда, когда с кем общаешься, особенно если долго и с близкого расстояния… Я его успокаиваю, чтоб ни один мускул не дрогнул, мало ли что… Потом всегда потереть хочется, поскрести… (Поглаживает щеку, трет лоб, обращается к А.К.). Я бояться-то не боюсь (смешок), но не по себе немного, это верно. А что оно у меня опять устало малость… так это больше по привычке… да… когда хочется его размять как-то – это, наверное, чтоб опять почувствовать что ли… Вот.

Л.С. (обращаясь к Г.В.):

– А сейчас у тебя лицо знаешь какое? Как будто была контурная карта, и ее постепенно раскрашивали, раскрашивали… То почти ничего не было, а то… Ты даже разрумянился, и вообще такой живой стал… Я могу подробно описать (легкое движение головы в сторону ведущего группы), но, наверное, не надо, ты же сейчас сам все это увидишь.

Г.В. (ко всем):

– Я, кажется, понял. Понял, почему у меня лицо от людей устает, а от вас – нет. Все дело в том, что обычно я стараюсь играть, что ли, кого-то одного. Ну, студента там, или сурового такого мужика, которого голыми руками не возьмешь, или там еще кого, но одного, нет, вот. Ну и получается контурная карта, как Лида (жест в сторону Л.С.)… а сам я внутри. Но это я, наверное, боюсь что-то такое на лицо выпустить, что ли, вдруг это будет неправильно или смешно там… А контурная – она всегда правильная, на ней нет ничего…

С.П. (в точности в интонации, громкости и темпе Г.В. продолжает):

– И тебе приходится делать себя мертвее, чем ты есть, покрываться этакой коркой, чтобы не сделать глупость. Ну, не положено улыбаться, а вдруг захочется, да? Так ты начинаешь проверять свое лицо, корка толще, толще, это же работа целая…

Г.В. (подхватывая):

– И уже хочешь по-другому, а не выходит. Ну и напускаешь еще этой самой суровости, еще… пока не затошнит… или улыбаюсь, а сам дурак дураком.

Э.Щ. (обращаясь к Г.В.):

– Гена, а откуда ты знаешь, где надо быть серьезным?

– Ну, как… ну не знаю… я, наверное, это сам придумал, вот. А все у всех по-разному, даже сегодня, вот – это видно… Мне, может, потому и трудно было в начале, что непонятно, как надо…

Е.В. (молчавший до этого, обращается к группе):

– А Лида с Геной не так похожи, как я думал. Хорошо!

– Что – хорошо?

– Сначала кажется, что понятно про кого-то, а потом опять ничего не понятно, и опять можно думать. Хорошо.

А.К. (почти прыжком перемещаясь со своего места на стул у зеркала, как только этот стул оказался свободным):

– Всегда думал, что хорошо его знаю. Посмотрим… Нет, мне не то, что сказать нечего, скорее, наоборот… Слишком много всякого-разного… Так. Глаза. «Зеркало души», говорят. Но не у меня, по моим глазам про меня еще никто ничего не понял. Сейчас вижу, что в них есть что-то кошачье: сами светятся, а в себя не пускают… Я знаю, что мне в глаза смотреть трудно, многие говорили… Вижу, что они все время следят, высматривают, ищут что-то. Взгляд, как-будто сам себя допрашиваю… Не такая уж я загадка, конечно, это я так… Но вот что у меня правда зеркало души, так это губы. У них, наверное, выражений двадцать, а то и больше… Жесткий, четкий рот… Детские, беспомощные… Капризные, бантиком… Так я злюсь… Еще злюсь… Еще, но уже в шутку, что ли… А вот это не люблю, это страх… ну его, не буду… Брезгливый такой рот, оттопыренная нижняя губа – это для определенной публики… Удовольствие… А вот гадость кому-то сказать собираюсь, уже придумал… Так, когда считаю и сосредоточусь… Устал сильно… «Виноват, сделал ляп, больше не буду»… А что интересно, вид у меня все время какой-то задиристый сейчас… Будто доказываю что-то… Нет, вообще это самое зеркало – крутая вещь, я думал, мне это будет раз плюнуть… Спросите что-нибудь, а то что-то я заврался… Г.В.:

– Почему ты почти все время молчал?

– Мне казалось, что, если я начну спрашивать, это будет как-то не в дугу. Ну, не умею вместе – сам еще кое-как… Кстати, вам было и без меня хорошо, никто ко мне особенно не обращался. Но я бы хотел научиться как ты или Женя, у вас это здорово получается – быть, а не влезать, понимаешь, да?

Перед концом занятия

Е.В.:

– …Пока я сидел сегодня тут у зеркала, я сформулировал одну штуку. Могу рассказать. (Получая негласное одобрение – поворот всех лиц в одну сторону, начинает говорить, посматривая то на членов группы, то на стул у зеркала, на котором уже никто не сидит). В общем примерно так. Лица у человека разные, именно лица, а не маски. Гена, да? Разница понятно, какая: маска – это вместо, а разные лица – это я, еще я, и это тоже я… Чем больше человек знает своих лиц, тем больше он знает, вообще-то, себя. У каждого сто разных оттенков, у кого-то больше в губах, у кого-то в глазах, у кого-то еще как-то там иначе… но мы все знаем десятую часть… Я понятно говорю? В лице, действительно, есть все. То есть до такого степени все, что знать это даже страшновато, да? Но ведь как тянет знать, да? К зеркалу этому сегодня… Значит, нам уже можно это знать.