Человек-оркестр: микроструктура общения - [12]

Можно легко себе представить, как герой нашего основного примера, «посетитель с бумагой», решительно и крепко берется за ручку двери – а его ноги как бы сомневаются, стоит ли вообще туда ходить: чуть переступают, притормаживают движение вперед, буквально и фигурально колеблются. Чувствуя взгляд в спину, он незаметно для себя слегка приосанивается, но его плечи немного приподняты и напряжены, что часто соответствует ощущению неловкости и даже страха; лицо вполне может во всем этом не участвовать, а – с точки зрения наблюдателя – выражать сосредоточенность, то ли вспоминаются имя и отчество того, к кому несут бумагу, то ли повторяются не раз проговоренные про себя первые фразы… А вот эта промелькнувшая мгновенная гримаса вполне могла относиться совсем не к ситуации, а, скажем, к некстати занывшему больному зубу.

Если «оркестр» звучит даже в микроситуации, где и общения-то еще почти нет, то во время взаимодействия «партитура» много сложней и интересней: в своем развернутом, полноценном виде человеческое коммуникативное поведение полифонично – это делает его бесконечно увлекательным для наблюдения и размышлений и бесконечно трудным для описания. Там, где «многоголосье» реального поведения разворачивается за несколько секунд, описание съедает несколько страниц. Несловесные составляющие общения, таким образом, обладают значительной информационной емкостью – другое дело, что эта информация обычно еще нуждается в осознавании и интерпретации.

Однажды в профессиональной аудитории заговорили о первой фразе, служащей установлению психотерапевтического контакта. Кто-то рассказал об опытном московском докторе, начинающем беседу с вопроса: «Ну, и что же мешает Вам быть счастливым?». Фраза, конечно, отличается от общемедицинского «На что жалуетесь?», – или нейтрального «Я Вас слушаю». И все-таки авторы берутся утверждать, что, если и было у пациента особое впечатление, то не от фразы. Она, если угодно, довершала эффект.

Доктор, о котором шла речь, отличался весьма своеобразной, «острохарактерной» внешностью: был он лыс, бородат, мал ростом, с большими глазами чуть навыкате и подвижным лицом отнюдь не классической лепки. К тому же, заметно хромал, курил много крепкого табака, вечерний прием вел без белого халата и напоминал, скорее, капитана небольшой пиратской шхуны или умудренного гнома, чем главврача (каковым между тем являлся). Рассказывали, что лихо водил машину, а в узком кругу отменно пел блатные песни, но уж это могло быть и легендой. Что же касается установления психотерапевтического контакта, то дело обстояло так.

Подумаем о том, каково человеку, пришедшему со своими проблемами на прием к психоневрологу: чего ждет, чего боится, как представляет себе врачей этой специальности. И попадает в кабинет, где обитает такой колоритный хозяин, совсем не похожий на гладких, вышколенных, «правильных» людей, у которых, конечно же, никаких проблем быть не может. И вот такой доктор, сильно прихрамывая и что-то напевая, идет не спеша к выключателю (давая при этом себя как следует рассмотреть), гасит верхний свет, зажигает настольный, усаживается поудобнее; внимательно разглядывая посетителя, набивает трубочку, и тут только спрашивает: «Ну, и что же мешает Вам быть счастливым?» Вопрос, конечно, имеет совершенно другую «начинку», чем когда он вырван из контекста взаимодействия, которое к моменту «первой фразы» идет полным ходом.

Вернемся к проблеме соответствия или несоответствия различных аспектов экспрессии друг другу, а невербального поведения – словесным высказываниям. Гармония в «оркестре» и богатство «инструментовки» – вещь чрезвычайно индивидуальная. У кого-то одно и то же содержание может дублироваться одновременно несколькими способами, тоща поведение делается крайне внятным, артикулированным и как бы рассчитанным на не очень чуткого партнера. У другого человека, даже при известном богатстве выразительных возможностей, они диссонируют и делают его трудным и утомительным для восприятия.[4] Обе эти крайности – как полное совпадение, параллельность всех смыслов в словах и в экспрессии, так и полная их независимость, – в жизни в чистом виде почти не встречаются. В первом случае (это иногда можно видеть в актерской игре низкого уровня) поведение выглядит как бы плоским, лишенным своей нормальной неоднозначности; во втором – излишне хаотичным, непредсказуемым, «расщепленным», что можно наблюдать при некоторых видах психической патологии. Впрочем, по-настоящему живое коммуникативное поведение включает и эти крайние позиции, коль скоро они могут отвечать определенной ситуации, партнеру или внутреннему состоянию; все дело в отсутствии вынужденности, застревания – то есть в свободе и адекватности интуитивного выбора «оркестровки».

8. Как Вы себя чувствуете?

Хотя это может показаться не вполне очевидным, но манера общения (складывающаяся прежде всего из штрихов несловесного «почерка») имеет непосредственное отношение к психофизическому самочувствию. Обратная зависимость не нуждается в каких-то специальных обоснованиях: конечно, на коммуникативном поведении отражается утомление, напряженность, душевный и физический подъем, время суток и время года и даже такие пустяки, как удобная, радующая ногу обувь или «кусачий» свитер. Характеристики фона (самочувствие, настроение, «форма») – на то и характеристики фона, чтобы влиять на все происходящее. А вот влияние «почерка» общения на самочувствие – вещь, нуждающаяся в пояснениях.