Человек-Олень - [37]

Ночью на берегу бывает особенная прохлада, бодрящая, влажная. Днем в степи воздух совсем не такой, отовсюду несется щекочущий ноздри прогорклый запах трав. Сейчас степных запахов на берегу не было, их отогнал морской ветерок.

Нынешнее лето было прижимистым в отношении дождей. Растительность, которая появилась весной, давно выгорела, засохла и с хрустом ломалась под ногами Тасжана. Огни города еще больше потускнели. Выше всех огней краснел огонек на телебашне. Издали он казался одинокой звездой, повисшей между небом и землей.

Тасжан наконец увидел домик с маленьким окошком. Он подошел к нему и остановился, не решаясь войти.

Рядом с домиком был скотный двор, около него лежал тихий белый верблюжонок. Тас подошел к нему и хотел было обнять за шею, но тот испуганно шарахнулся в сторону.

К стене домика была прислонена лодка. Тасжан в нерешительности сел на нее и закурил. Вокруг было тихо. Заглянуть в домик он почему-то боялся: сковал непонятный страх. Похожий на избушку бабы-яги саманный домик, низенький, приземистый, казался диким и несуразным в наши времена великой и шумной цивилизации.

«Но какой смысл сидеть тут? — подумал Тасжан. — Раз уж я пришел, то надо войти в дом. — Он потушил сигарету, подошел к дверям, взялся за ручку и замер, не решаясь войти. — А вдруг там мать и отец, что тогда скажу?» Наконец негромко постучал, но ему никто не ответил. Тогда он вошел, стукнулся о дверной косяк, осторожно сделал два шага. В доме не было ни души. Неяркий свет керосиновой лампы делал комнату сумрачной. Он огляделся вокруг, все было чисто и прибрано. У стены стояла скрипучая деревянная кровать, на полу лежал старый ковер из кошмы. Стол одним краем упирался в окно, на нем как раз и стояла керосиновая лампа. Печка у порога была накрыта цветастой тканью, — видимо, с самой зимы ее не топили. Между печкой и кроватью стояла вешалка, на ней висела одежда девушки. Самыми дорогими вещами в доме, наверное, были повешенные на спинку кровати в изголовье платье с двойными оборками, женский головной убор с плюмажем, шелковый пояс, подвески для волос из серебряных монет. На гвозде, вбитом в стену у окна, — два серебряных браслета, красивые перстни с камнями.

Тасжан так и раскрыл рот от удивления, когда разглядел все эти вещи, — как будто он попал в этнографический музей. Любая вещь в доме, нашедшая здесь приют, словно осколок прошлого. Кроме того, Тасжан увидел много старинной кухонной утвари.

К подушке на кровати была прислонена старенькая домбра. Казалось, ее струны вот-вот оживут и она сама заиграет «Побег из тюрьмы» — знаменитый наигрыш великого композитора прошлого Курмангазы.

Тасжан осторожно взял домбру в руки, провел пальцами по струнам. Домбра оказалась настроенной как надо. Видимо, ею часто пользовались. Наконец Тасжан почувствовал себя неловко, что разгуливает в чужом доме, поставил домбру на место и вышел на улицу.

Что может быть красивее родной природы! Тасжан словно завороженный уставился на луну, которая, разрезав пополам бескрайнее море, тяжело, как беременная, поднималась на небо. Поверхность моря сверкала, будто ее отделали серебром. Весь ночной мир купался в белом молочном свете луны и, казалось, радовался неуемной радостью, что он существует. Вся земля словно закуталась в полупрозрачное покрывало невесты.

«А в городе мы ничего этого не замечаем, ослепленные резким электрическим светом», — подумал Тасжан и вздохнул.

Луна поднималась быстро, а Тасжан все стоял и стоял около загадочного домика. Вдруг он заметил белый силуэт, медленно бредущий со стороны моря. На секунду он растерялся, потом, и сам толком не понимая, что делает, нырнул под перевернутую лодку. Белый силуэт, будто только что народившийся месяц, проплыл совсем рядом с ним. Длинные черные волосы наполовину скрывали тело. Когда она проходила мимо, у жигита ничего не осталось от разума. Пусть для него не диво обнаженное женское тело, но такого изумительно красивого стана, словно выпестованного из серебра, он никогда не видал и, наверное, никогда не увидит. «Я грешен, — подумал жигит, не зная, в какую щель нырнуть от стыда. — Разве в мире, есть воровство хуже этого? Я замарал свою честь, без позволения смотрел на нее. Надо быстрее исчезнуть отсюда, сгинуть». Ругая себя, он стал подниматься и крепко стукнулся головой об лодку. «Так мне и надо!» — с досадой плюнул он и не оглядываясь направился в город.

Но все его чувства остались в домике, темневшем под луной. Он шел, попирая ногами свою длинную тень, луна светила сзади. Душу вдруг охватила тяжкая тоска.

Когда он учился в десятом классе, ему пришлось возвращаться из соседнего аула таким же уничтоженным и подавленным. Он всей душой полюбил тогда девушку, которая после восьмого класса бросила школу и ушла в доярки. В юношестве он еще верил в любовь, что есть на свете такое святое чувство. Потом разуверился. Если приходилось слышать разговор на эту тему, он только иронически улыбался. Почему так случилось?

«Да, в год окончания школы я навсегда распрощался с этим великим чувством. Та девушка из соседнего аула была смуглолицей красавицей. Она понравилась мне с первого взгляда.