Человек-Олень - [18]

Человек-Олень не знал, что отвечать ему на этот визгливый поток слов. Мелькнуло в голове: «И вправду, зачем я пришел?» Он знал, что не сумеет ответить прямо и честно, а не умея хитрить, проиграет в споре. Скосив глаза и глядя в пол, он угрюмо пробормотал:

— Я… пришел только затем, чтобы спросить: зачем ты явился сюда?

— Интересно, какие права у тебя, чтобы так спрашивать? Может, у меня этих прав больше, хотя бы на два процента больше, чем у тебя? Давай-ка лучше у нее спросим, у самой хозяйки, кому из нас больше дает прав…

— А я для начала вам скажу, — сердито закричала Вдова, — чтобы каждый из вас не был как тот бедняк, который завидовал байской еде, — все равно она не про него! Я покамест не умираю без вас… А если чего мне понадобится, то я уж лучше выберу того, кто тянет ко мне руки, готов поджарить меня и сожрать, чем жигита, которому вовсе не нужна и от которого, как от плохого петуха, не будет мне ни прибыли и ни убытка. Вот так-то!

Кан захохотал, потирая руки. Вскочив с места, он подошел к Вдове и звучно шлепнул ее по спине ладонью.

— Вот это срезала, умница, озорница! — кричал он, смеясь. — Скрутила, связала и кинула мне под ноги врага! Ай да спасибо, Вдова, спасибо, родная!

И Вдова тоже, с вызовом глядя на Человека-Оленя, захихикала. А у него потемнело в глазах от гнева, ненависти, стыда. Не помня себя, он размахнулся и запустил в тех, что открыто издевались над ним, железной дверной ручкой. Они едва успели увернуться. Затем он стремительно и широко шагнул вперед, сгреб одной рукой Кана, а другою сверху грохнул его по голове и, повергнув на пол, связал ему руки выдернутым из его же штанов кожаным ремнем. Отворив дверь, сгреб в охапку связанного Кана и потащил на улицу. Теперь уже издалека донесся до Вдовы приглушенный жалобный крик заведующего клубом, и Вдова, дрожа со страху, робко сказала:

— Ойбай, дурень здоровенный! Чего ему сделал этот несчастный? Ведь убьет его…

Человек-Олень вернулся.

Пена бешенства белела у него на губах, он исподлобья уставился на Вдову тяжелым взглядом.

— Раздевайся! — крикнул он. — Не заставляй меня силой действовать… Тебе ведь, курица, все равно, кто поманит просом. Ты давно уже осквернила память «ДТ». Но пусть лучше буду виноват я, чем этот вонючий выродок.

Оробевшая Вдова онемела. Руки ее обвисли плетьми. И тогда он, огромный, неистовый и печальный, шагнул к ней и тут же выключил свет.

Хмурый день, как и вчера. Между Аршалы и Орели находится огромная черная скала. У ее подножья раскинулось кладбище, где покоятся усопшие из двух аулов. На одной из могил, огороженной жердями, лежит рослый человек в испачканных глиной сапогах, мокрой и грязной одежде. Обняв руками могильный холмик, человек горько, безутешно плачет. Широкие плечи его ходят ходуном. Рядом, за оградой, понуро опустив голову к земле, стоит оседланный конь.

Человек, способный задуматься порой над сложными загадками жизни, считающий высшим постижением для себя знание природы и поклонение ей, потерпел крах. Оказалось, знания этого недостаточно, чтобы не совершить перед этой же природой великого греха. Оказалось, что натура жизни совершенно равнодушна к тому, светлый ты человек или темный, злой или добрый, чист ли душою или погряз в пороках. Высшее творение природы — род человеческий — не производит в чистом виде мерзавца или благодарного, убийцу или святого. И совершить что-нибудь неслыханно скверное оказывается порою так же легко, как бабочке впорхнуть в пламенный костер.

— Друг, хороший мой, бедный мой «ДТ»! — причитал Человек-Олень, горько плача, — Ты простишь мне, дружище? Глупый я, дикий и подлый Зверь… осквернил я твое ложе, а ведь хотел защитить твою честь от подонков. Знаю… зна-аю, не вернешься ты сюда, где один ворует у другого, чтобы самому лучше жить, где каждый меняет свое обличье, чтобы обмануть другого, где… А-ай! Мне больно, мне стыдно, «ДТ»! О дружище! Если бы тебя вновь вернули сюда, ты бы совсем по-другому захотел прожить свою короткую жизнь. О «ДТ»! Ты бы ни за что на этой… Нет, нет, ты женился бы, чтобы осталось от тебя потомство. В этом ты счастливее меня, друг… Но, вернувшись оттуда, ты постарался бы найти настоящего виновника своей гибели… Так кто же, кто виноват? Зачем нужны были те деньги, которые ты стремился заполучить?. Знаю: чтобы покрыть растрату, которую допустила в магазине твоя жена. И ты после работы ночами возил другим сено, добрался на своем «ДТ» без тормозов до Аршалы, чтобы привезти дров. И свалился с трактором в Акбулак! Злая река! Почему ты не отдала мне хотя бы его тело? Целый месяц искал, все напрасно, другие люди нашли. А я… Что там говорить. Все как сон. Сон. Я не хотел повторять того, что сделал ты, «ДТ», а попал в твое гнездо на твое же место… Почему, почему я должен идти по твоим следам? Почему хоть малая толика моего счастья всегда чья-то боль? И что такое человеческое счастье? Да всего лишь плод — плод чьей нибудь печали. Мне хорошо — другому плохо. Почему так?.. Помнишь, как в детстве мы с тобой собирали щавель и кислицу? Глядя на высокую каменную башню Таниркоймаса, ты говорил: «Когда вырасту, стану летчиком. Улечу на самолете аж за Акшокы, прямо в Америку!» Я же, завидуя, отвечал: «А я стану метким стрелком из пушки и собью твой самолет!» На что ты ответил примирительно: «Давай всегда будем друзьями! И когда станем жигитами, женимся на одной девушке! Все будем жить вместе!» И я ничего на это не ответил, мне почему-то стало неловко, и я опустил голову. Что это? Неужели тогда я предчувствовал уже, что оскверню чистоту нашей дружбы?.. Прости, друг!